Той осенью, когда во время короткого подросткового летнего романа я совратил свою подружку, и мы твердо уверились впоследствии пожениться, секс отошел самое большее на второй план моей жизни. 15-летняя полюбовница, наоборот, только раскрывала в себе желания самочки, постельные повадки молоденькой женщины.
     Я трахал ее не реже пары-тройки раз в неделю, встречались мы чаще всего по выходным. Мои родители (мать и отчим) нередко уезжали, невольно оставляя в наше распоряжение большую квартиру. Потом ворчали, увидев лифчик, непредусмотрительно оставленный нами в прихожей, беспорядок повсюду. В целом они были заняты своими делами и доверялись моей студенческой самостоятельности, все более отдаляясь и задумываясь о размене. Зато похвалили, что я отучил девчонку курить. Еще бы - ей теперь не приходилось делать это за компанию с кучей районных знакомых и подружек своего возраста. Таня просто перестала с ними гулять. Редкие жалобы самой себе - "не нагулялась" - были полностью преодолены лишь через год.
     Секс завораживал мою желанную раннеспелую яблочную девку, она как бы не успевала отойти и одуматься в холодке. Внезапно легко и сильно кончив самый первый скомканный раз, не поняла, что такое потрясло ее почти до обморока. Струйки, капли спермы текли по внутренней стороне ее бедер.
     Она перестала бояться за свою уже потерянную девичью честь, радостно заявила: "Значит теперь можно заниматься любовью!". На неделе поделилась своей тайной со старшей сестрой, нянчившей грудную дочь. И с соседкой по парте в новом незнакомом 10-м лицейском классе. Соседка оказалась дочерью "классухи", но негласная мутная осведомленность о не по-школьному вольном нраве не помешала Тане проучиться почти отличницей все два года. Хотя, уж на что, а на это я забивал в принципе.
     Радовался красоте своей девочки, что она есть у меня такая, воспитывал ее по-своему долгими разговорами. Затем в сфере интересов шел секс. Поэтому в память и врезались только отдельные наши совокупления.
     (Зато ранняя плотская любовь выточила и без того соблазнительную и стройную Танину фигурку до идеала, на "физкультуре" одноклассницы спрашивали мою подругу, как же ей удалось так быстро похудеть).
     Уже в первый месяц мы перепробовали много поз, она садилась на меня верхом на кресле. Или я заполнял ее, навалившись на ягодицы и спину всей тяжестью тела, когда она лежала на животе, вытянув ноги, а я целовал ее голую шею сзади, чувствовал всю под собой, такую упругую и покорную. Но кончала она, всегда оседлав меня, сидя сверху, я видел ее лицо. Вставить ей в попу не получалось, манящее аккуратное тугое колечко вокруг ее заднего прохода упорно не пускало мой член. Я причинял боль своей девице, с силой вталкивая член между ее ягодиц, она вскрикивала, стоя на кровати на четвереньках: "ой! Не надо, ты что!". Отрывал головку от ее непокорной задницы, вынимал член из глубокой расщелины попы, приседая, касался яйцами ее персиковых голых пяток, прохладных, нежных и гладких. Просовывал вздыбленный член между воздушных белых стоп. Она вздрагивала от прикосновения языка к ее анусу, эта отвязная ласка тоже не была ей особенно по душе.
     Один раз мы собрались на балет во Дворец Съездов (культурная программа наших встреч во многом для успокоения ее бедной мамы, моей будущей тещи), перед отъездом присели почти одетые на диване, было еще слишком рано выходить. Каким-то образом мой набухший фаллос оказался около ее лица. Прошло уже два месяца после прощания с драгоценной целочкой, но взять в рот и отсосать у меня почему-то казалось подружке чем-то из ряда вон выходящим - она ни разу даже не целовала головку члена. Ее воображение рисовало отталкивающий образ распутной "соски".
     Но тут уж я настойчиво предложил, а она искренне сослалась на то, что не умеет. Сказал, что это все это "умение" - вообще фигня, и вскоре струйки спермы, неделю копившейся для этого нескромного момента, одна за другой упруго брызнули в ее рот, наполняя полость. "Где ты этому научилась?" - пошутил я. Мы поняли, что опаздываем. Быстро собираемся, похоже, Таня не знает, что делать с обильным семенем, "глотай милая, понравится", убеждаю я. Когда мы, парочка, пришли к театральному гардеробу с опозданием, тетушка строго пожурила "молодежь": "Небось, и так редко куда ходите, так еще и опаздывают: иииихх".
     Сосать Таня так особо и не полюбила. Однажды, несколькими месяцами позже, я приехал к ней в будни, она была загружена подготовкой к зачету, я был настроен, полюбить ее, прежде чем заняться с ней уроками. Поняв всю серьезность положения, Танюша усаживает меня на диван, садится на корточки и, не кладя на пол тетрадок, ловит и охватывает развратно торчащий из ширинки член розовым кольцом блестящих губ. Оттянув левой рукой крайнюю плоть, берет глубоко, неожиданно бойко отсасывая сперму, вскоре брызнувшую прямо в ее горло. Несколько белесых капель остались на ее щеке и брови, она растерла их по коже лица.
     Свою попу она мне обещала все же подарить - на мой день рожденья. Но и тогда ничего не получилось. Таня долго втирала в анус крем, он оказался с ментоловой компонентой, в попе сильно защипало. Смутившись собственной простоте, моя девушка побежала в душ. Немного повзрослев, она все же научилась ублажаться своим задним проходом. Изредка бывая расположена к распутной забаве, ложилась под меня, вводила член в смазанную узкую дырочку. Я очень осторожно двигался, расширял, медленно растягивал непривычно узкий сладкий вход. Потом она переворачивалась наверх, садилась на член уже привыкшей к нему попой. С упоением насаживалась на него. Кончала быстрее, чем при обычном сексе. Иногда, только соскочив с еще фонтанирующего члена, жутко смущаясь убегала в туалет.
     Поздней весной мы ездили на укромный пляж чистого речного залива, выбирая вторую половину дня, обязательно после дождя, когда там никого не было из людей. Раздеваться догола при свете дня было поначалу стремно, особенно моей подруге. Ее неудовольствие усилилось холодной водой, постоянными моими приставаниями. Я трогал ее заострившиеся от озерной воды сиськи. Прижимал вставший член к ее заднице, залезая между холодных ягодиц, схватив подружку за бока. Купаясь, подплыл к ней, легко развернул на плаву к себе лицом, раздвинул ее ляжки и почти вставил ей прямо под гладью воды. Еле вырвавшись, она просто возмутилась: "Здесь же инфекции, в воде". В кусты Танюша тоже не пошла, так и не затащил. Когда уже стемнело, и мы уходили, невестушка облегчила мои страдания, приняв в совсем прозрачных кустах весь хлещущий через край заряд спермы - в свой рот. Когда она утиралась и глотала мой сок, а я стоял, уставившись прямым членом в личико, по прилегающей к кустам дорожке прошли двое людей (первые за весь вечер). Они сделали вид, что не замечают нас в темноте.
     Весной мы часто ездили вдвоем вскапывать и убирать родительский дачный участок, обрабатывать сад, лужайку. Однажды вечерком, когда работы уже шли к завершению, мы уединились на деревянном этаже домика, нагретом от крыши на ранней жаре. Меня дико возбудили Танины ноги, ступни в прилипшей молодой траве, скошенных и вырванных зеленых побегах. Кожа ее тела, пахнущая дыханием раскрывшегося мая. Колышущиеся груди с большими сосками, влажные от слегка выступившего девичьего пота.
     Подруга тоже как никогда завелась, самое начало "безопасных" дней сбило всякие барьеры. Она села на меня на старом диване, без разговоров насадила свою текучую влагой вагину на мой член, застонав от собственной ретивости. Тогда она кончила на мне много раз. Месяцы спустя Таня сообщила, что помимо прочего ее возбудили обнаженные сосцы матери с младенцем со старой настенной репродукции, висевшей в той комнатке, где мы совокуплялись. Скача на члене, Таня представляла, как невинный младенец сосет ее, ее юные соски. Со стены на нас смотрела нежная и живая Мадонна Литта Леонардо да Винчи, эпоха Возрождения. В натурщицы для изображения тех "Мадонн" выбирались реальные горячие итальянки. Танюша, наконец, слезла с разгоряченного члена, стала легко пританцовывать, двигаясь по комнатке, делая порхающие движения руками, как будто желая летать. Раньше такого не было. После этого случая мы стали гораздо меньше ссориться по обычным жизненным пустякам.
     Другой запомнившийся полет имел место года на два позже, во время самого начала ее беременности, когда врачи запретили нам половую жизнь. Но, разомлев весной, Таня села на меня в своих джинсах (хотя обычно носила юбки, последнее время - макси-длинные, и длинную косу, по внешнему виду о ней даже стали судить как о невинной тургеневской девушке; да и ее манеры на людях стали даже чересчур скромны), она села на меня в синих джинсах. Сняла "верх", кофточку, неуверенно, но крепко оседлав меня со своими вызывающе бесстыдными голыми сосками. Я сжал один из них двумя пальцами, Таня резко одернула мою руку, внутри нее все боролось с желанием, но я и хотел не ласкать ее, а, сделав немного больно, осадить. В конце концов, мы все же трахнулись, и она, уже безо всяких джинсовых брюк, с голой задницей, новым обручальным колечком на пальце, упрекала себя за это, говоря, обещая, что больше не станет, раскрасневшись от долгого оргазма, сжавшего мой член глубоко внутри ее лона целой серией накатывающихся волн. Ну и дальше - молодая-премолодая семейная жизнь, радостей в которой не так уж мало, как, впрочем, и всего остального.
     "Ничего вымышленного (кроме имени), Seqvoyya@yandex.ru"