Закончились мои летние приключения и отъезд из деревни ознаменовал начало тихих будней. Моя девушка вернулась из зарубежной командировки и её восторженный щебет не умолкал ни на секунду в течение полутора недель и закончился истерикой и разрывом отношений, когда я из любопытства залез в её смартфон.

Да, хоровой концерт в пять смычков даже возбудил меня (не знал, что Лена так может), однако моего инструмента на празднике юной похоти не было и это сильно меня огорчило. Тот факт, что и я летом вовсю куролесил в деревне, и не хуже Лены прыгал на члене, меня мало волновал, ведь я ничем себя не выдал. А потому и эти отношения канули в лету, и о них я не печалился. Разрыв же с Семёном меня ранил глубоко и часто я заходился в рыданиях посреди ночи, а днем сквозь пелену слёз я видел мир вокруг себя в изломленном сером цвете, что струился отовсюду и незачем, бессмысленно и нелепо. Мокрая осень тянулась вечно и хитиновый панцирь отчаяния надежно спрятал изрезанную плоть.

Мои родные и близкие друзья лишь разводили руками, а я и не думал признаваться, предпочитая разговору по душам стакан ледяного вина.

Сквозь сон я уловил тихое шарканье на этажной площадке. Кто-то постучал к соседям. Короткий разговор скоро стих и в дверь позвонили.

-Кто там?

-Артём, открой пожалуйста. – Сёмин голос чуть хрипел. В голове экспрессом пронесся ворох воспоминаний и ненадолго я впал в ступор.

Когда волна мыслей спала, я рывком открыл дверь и рухнул в объятья Сёмы.

Когда слёзы высохли и я привёл себя в порядок, мы, наконец, объяснились. Семён будто постарел лет на двадцать и его древний выходной костюм тряпками висел на исхудалом теле, тонкие ноги, казалось, вот-вот сломаются под собственным весом. На лице блуждала знакомая грустная улыбка, только височный нерв предательски подергивался, искажая стоически мощное лицо рабочего. Руки как всегда не находили себе места и мятые полоски брюк и ворсившиеся лацканы пиджака придавали ему вид искалеченного жизнью бродяги.

-Вот, погостить тащемта приехал. Любопытно, да и не чужие люди все-таки. Выглядишь отменно. – Он не врал, в его глазах я себя видел в ореоле величия и красоты, тот же взгляд, полный детского обожания и восторга, я часто замечал, лежа в объятьях Сёмы в хлеву, палатке и у него дома, когда, придавшись неге, просто отдыхаешь в полудреме, и огонёк сигареты выхватывает из сумрака любимое лицо.

– Хорошо живёшь, небогато, а все же со вкусом. Приблуды замечательные и интерьерчик что надо.

-Но а зачем пришел? – По лицу Семёна скользнула тень непонимания, его внутренний монолог прервали, а правды мозг избегал.

-Да по старому делу здесь, помнишь, на поляне обсуждали?

-Мотористом в город устраиваешься?

-Да, да. Вот, нашел пару мест. Серота голимая, но обещают неплохо платить.

-А мальчонка твой деревенский тоже с тобой. – Мощные скулы нервно заходили на лице Сёмы, тихая рябь исказила знакомые черты, он потупил взор.

-Да это так… прошлое.

От печальной скрюченной фигуры, сидевшей напротив меня, захотелось взвыть. Все обиды растворились в реке памяти и я бросился Сёме на шею. Поцелуями я покрыл дорогое мне лицо, под ладонями маленькие волны короткого ежика шелестели песнями лета. Сёма, онемевший поначалу, издал глубокий вздох и его грубые ладони нежно легли на мой подбородок. Мы утонули в поцелуе. И затем, чувствуя спиной нежную махровость пледа, я ещё раз увидел нависшую над собой, вырезанную из слоновой кости вечную фигуру рабочего, и плоть стала плотью и я прикрыл веки, вступая в теплые врата наслаждения.

-Быстро ты!

-Столько терпел. Ещё бы не быстро.

-Не больно было, Тём?

-Было замечательно. Оп, плотину прорвало, а я думал мне показалось. Блин, тебе с таким КПД только грядки поливать.

-А то ж. Месяц ни-ни, даже не дрочил.

-Чокнуться можно. Хм, а на вкус всё та же.

-Блин, хорош, у меня от одного твоего вида стоит, а тут… Слушай!

-А! Полундра, свистать всех наверх. Ум, чем глубже, тем теплее. Оп, носик припудрим. Гляди, похож я на клоуна?

-Ну ты хорош, эй.

-Не хрипи, дай-ка посмотрю.

-Не нагнетай… это... Ой!

Твердый ствол с разбухшей головкой словно вышел в явь из моих ночных фантазий, и на языке рассыпался фейерверк искрящихся иголочек, когда я медленно и аккуратно принялся скользить от тоненькой уздечки до лобка и обратно. Разбухшие Сёмины яйца отзывались подергиванием даже на слабое дуновение и я подумал, что надо бы сходить за едой, пока ещё не поздно. Однако перед глазами блестел и высился член, и я увлекся.

Всё-таки мышечная память вещь серьезная и горло, хоть и саднило, прилежно расширялось, спазмами массируя член. Дыхание выровнялось в такт движения Семиных бедер – сегодня он контролирует положение. Хотя, нужно отметить, контроль слабый, и его лицо, восторженно красное, готово лопнуть от удовольствия. Стоило ему встретиться со мной взглядом, как последний рубеж рухнул и он с воплем и матом кончил. Бурный поток устремился по пищеводу, организм в предвкушении подпитки перестраивался на синтез белка, а во рту рецепторы вовсю веселились и язык дразнил изливающийся член.

Сперма изо рта уверенной дорожкой легла на Сёмин живот и грудь, и он, всё ещё растерянный и счастливый ошеловленно наблюдал, как я слизываю семя и, чуть побултыхав во рту, повторяю процесс. Наконец, он рывком повалил меня на спину, и в долгом поцелуе забрал свое обратно. Я не успел ухмыльнуться от нелепого красного лица со вздутыми щеками, когда мне в попу буквально ввинтился член. Коленями я уперся в Сёмину грудь, но он легко развел их в сторону и только сильнее навалился на меня. Дыхание сперло, и страх перед удушьем занял все внимание растерявшегося мозга, а когда Сёма ослабил хватку и я смог нормально вздохнуть, мерные хлопки по моим ягодицам возвестили о том, что анальный рубикон пройден и остаётся только расслабиться и кайфовать.

Кончил я быстро, и член, раскрасневшийся от постоянного трения о Сёмин пресс, выдал веселую струю семени и мой восторженный крик потонул в поцелуе, и я только успевал судорожно сглатывать снежный комок семени.
Сёма привычным рывком перевернул меня на живот, успев заодно смочить ладонь моим семенем.

Пальцы по-хозяйски залезли мне в рот, и пока он по размашистой амплитуде драконил мою дырку, я с интересом обсасывал могучую пятерню. Спина быстро начала уставать и я все ниже клонился к простыне, пока грудь не упокоилась в горизонтальном положении. Сёма ещё сильнее вдавил меня в матрас, и теперь помех для полного погружения члена в трепещущую плоть не было. Только раз его член выпал из моей дырки и он сделал паузу.

-Вот это красота, - выпалил он, нежно поглаживая колечко ануса. Я изнемогал от желания.

Спустя минуту после возобновления долбежки мы кончили разом, сплетясь в единый клубок чувств и эмоций.

Я тихонько покусывал соленую шерстяную Семину руку, млея от нежных поглаживаний и поцелуев.

-Сём.

-Да?

-Твои яички по ягодице стучат.

-Удивительно, как ты хоть что-то чуешь. У тебя задница краснющая, как у орангутана.

-О, дай посмотреть! – Я резко соскочил с мягкого члена и перекувыркнулся. Из попы полилось.

-Тихо, тихо. Сейчас всё здесь забрызгаешь.

-И ладно. Нда, и впрямь как у макаки во время брачных игр.

-Так общий предок жеж.

-Ладно, я в ванную, а ты отдыхай.

-Давай.

Проходя мимо зеркального стеллажа, я увидел в отражении счастливого паренька с глупой улыбкой и раскрасневшимся худым телом, покрытым витиеватым рисунком засосов. Его глаза пылали огнем счастья и мечты, мечты о далеком лете и тихом берегу в излучине реки. Рядом с ним был такой же счастливый парень с монументальным лицом и легкой чувственной улыбкой.

-На пол капаешь.

-Ага. И пусть.