Жил да был на свете добрый молодец, звали его Иван. Рос он сиротой, и растили его чужие люди.

Рос он здоровым и пригожим, и выдался всем - и ростом, и статью, да только вот нелюдим был, всё один да один.

Все ребята и девчата на посиделках да плясках - а он один дома сиднем на печи сидит, в окно смотрит. Но чувствовал Иван – что то волнует его, сердце колотится, а елда в штанах стоит колом. И снятся девки голые, хотя ни разу он их не видел. Раздвигали бесстыже девки ноги свои белые, и видел Иван тогда их ларцы запечатанные в кудрях черных. Дёргал он тогда свою елду молодецкую, оголял залупу красную, и текла молофья молодая, жгучая. Но сколько елду не дёргай, а пришёл срок ему невесту искать. В своём селе Иван ничего не нашёл и пошёл по свету. Долго ли, коротко шёл он и пришёл в тёмный лес. Видит, стоит избушка на курьих ножках. Говорит Иван:

-Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом!

Избушка заскрипела и повернулась. Дверь открылась и из избушки выглянула Баба Яга.

-Кто там тревожит мой сон?

-Это я, Иван, сирота.

-А куда путь держишь?

-Да вот по миру иду, невесту ищу. Подскажи, бабуся, куда мне идти.

-Заходи в избушку, отдохни, а потом я тебе укажу дорогу.

Усадила она Ивана за стол, потчевала - поила, а когда он захотел спать, положила его на кровать широкую в светёлке.

Спит Иван, а Баба-Яга думу думает. Была у неё на примете девушка Василиса - краса невиданная, коса до пояса, щёчки румяны, губки алы, глаза как звёзды. Жила она далеко, в тридевятом царстве и тоже была сиротой. Многие сватались к ней, но никто ей не приглянулся. И решила бабка помочь Ивану - уж больно понравился он ей.

Проснулся Иван, а баба Яга и говорит:

-Дам я тебе клубок волшебный. Куда он покатится, туда и иди. Куда прикатится - там и живёт твоя невеста, а звать её Василиса.

И бросила клубок на тропинку.

-Спасибо тебе, бабушка - сказал Иван и поклонился.

Покатился клубок по тропинке, а Иван следом пошёл, еле поспевает. Долго-ли, коротко шёл Иван, а пришёл в тридевятое царство.

Видит Иван - стоит на поляне терем расписной. Постучался Иван - никто не отзывается. Вошел он в дом и стал ждать хозяев. Сидел час, другой и не заметил, как задремал.

Вдруг слышит-входит кто- то в дом. Видит - стоит перед ним девица красная - коса до пояса, щёчки румяны, губки алы, глаза как звёзды.

-Здравствуй, добрый молодец - говорит девица – как звать-величать тебя и откуда путь держишь?

-Звать Иваном, а иду издалека, устал - сил нет. А путь к тебе подсказала Баба-Яга. Она сказала, что здесь найду я свою невесту, а звать её Василиса.

Девушка рассмеялась, как будто колокольчики зазвенели.

-Я и есть Василиса. А почему ты думаешь, что я стану твоей невестой?

Смутился Иван, взор потупил, молчит, сидит - краснеет. А Василиса пуще прежнего смеётся:

-Не кручинься, Иван, лучше сходи в баньку, попарься с дороги, усталость как рукой снимет. А потом и поговорим.

Парится Иван в бане жаркой, а Василиса тем временем подошла к бане сзаду, где дырочка была в бревне тайная, и стала смотреть, каков Иван из себя.

Как увидела она елду его богатырскую да залупу красную, так взыграло в ней желание, чтобы Иван взял да раздвинул её ворота тесные своей залупой и засунул бы ей свою елду в то место, откуда весь люд вышел, да спустил бы туда свою молофью белую да жгучую. Забилось сердце Василисы, закружилась голова, меж ног огонь загорелся и едва устояла она на ногах своих.

Попарился Иван, и усадила его Василиса пить чай. Пьёт Иван чай, а Василиса напротив сидит, и оба думу думают, как бы предложить друг другу дело интересное, для обеих приятное и для продления рода полезное. Наконец она вздохнула томно и говорит:

-Вот я тут всё сижу одна сирота, тоскую, никто ко мне не идёт свататься.

-Так уж и никто?

-Были давно, да все увальни, слово вымолвить не могут или глупые, хвалятся силой молодецкою. А я таких не люблю.

-А какие же тебе любы?- спрашивает Иван, а сам тайком косится на грудь Василисы под сарафаном, пышную да высокую.

-Скромные, но чтобы в деле были лихие. А ты когда-нибудь обнимал-целовал девицу красную?

Замолчал Иван, насупился как сыч, только головой помотал - сказать то нечего. Не целовался он никогда, да и не обнимал девиц красных, как его сверстники. Даже на реку не бегал девиц голых глядеть, когда те купались. Опять рассмеялась Василиса смехом задорным.

--Не кручинься, Иван, помогу я горю твоему.

Села она рядом с ним и поцеловала его в губы. Закружилась голова у Ивана, забилось сердце, елда в штанах зашевелилась. Стал он Василису целовать в губы алые, обнимать за грудь пышную.

-Постой, Иван - говорит Василиса.- Пойдём в светёлку.

Пришли они в светёлку и сели на кровать широкую. Взяла она его руку и говорит:

-А хочешь -ли ты, Иван, увидеть то место, откуда весь люд земной выходит?

Кивнул Иван, голова, как в тумане, а Василиса задрала подол сарафана , и увидел Иван волосы чёрные, кудрявые, ларец заветный скрывающие.

-Не вижу я место то заветное, раздвинь ноги, милая девица.- Говорит как в бреду Иван, а сам еле- еле елду буйную в штанах сдерживает, что рвется вперёд, как конь вороной.

Сняла сарафан Василиса и легла на кровать широкую. Раскинула она широко свои ляжки белые, и увидел Иван ворота красные, откуда люд весь выходит. Потемнело у него в глазах, а Василиса и говорит:

-Ну что, Иван, пришел и твой черёд показать то место, откуда сила мужская вытекает да в женщину входит.

Снял он одежду, и увидела она елду его богатырскую с залупою красною. Загорелся опять огонь меж ног её, забилось сердце, затуманился взор.

-Что-же ты медлишь, Иван?- Спрашивает Василиса.- Али не знаешь, куда надо сунуть дубину свою?

Лёг Иван на Василису, обнимает её, целует соски твёрдые да тискает грудь девичью упругую, а попасть во врата не может. Тогда схватила Василиса елду его молодецкую, да направила сама на путь верный, во врата свои узкие, в печь, огнём пылающую.

Как почувствовал Иван, что залупа его красная ларец заветный открыла, так и засунул свою елду в Василису, и почувствовал тесноту ворот её и жар, как в печи. Стал он загонять глубже елду в ворота Василисы, а она и спрашивает:

-А знаешь, как зовётся то место, куда ты вошёл?

Ничего не ответил Иван, только знай себе елду суёт, до матки Василисы достаёт, головой мотает да стонет.

-Пизда то место зовётся, Иван. А как твоя дубина называется?

-Елда - Простонал Иван. И только быстрее стал совать, залупою своею красною матку девичью терзать. А Василиса только шире ноги свои белые раздвинула, да и стонет вместе с Иваном, приговаривает:

-Быстрее, Иванушка, истомилась я одна без ласки мужской, без елды молодецкой! Ой, хорошо то как! Пизда моя по тебе соскучилась! Ещё быстрее!

Кровать скрипит, Василиса стонет, а Иван знай себе елду в девицу загоняет, ворота тесные раздвигает.

Долго ли, коротко ли делали они своё дело – неизвестно, только чувствует Иван - молофья пошла, и ничего с этим поделать не может. Говорит тогда Иван:

-Василисушка, чувствую, молофья пошла, не сил терпеть. Что делать-то?

Ничего не ответила Василиса, только крепче обняла Ивана, и тотчас же молфья рекою бурной хлынула прямо ей в матку. Да так много накопил Иван молофьи, что она и назад из матки полилась, на ляжки девичьи да на простыни белые.

-Ой!- говорит Василиса - Какая у тебя молофья - то горячая!

С той поры стали они жить-поживать, добра наживать. Иван в Василису елду совал, молофью спускал, а она деток рожала. Тут и сказке конец, а кто кончил – молодец.