Айлетт Данхар был представлен Тейри за полчаса до того как затеяли игру в шарады и совершенно случайно оказался в одной группе с ним. Они загадали "вседозволенность" - просто потому что были уверены, что никто ее не отгадает, слишком уж слово нелепое, и увлеченно спорили, как лучше это отразить, когда Айлетт негромко сказал:

- В рабстве, конечно. Мы можем делать с нашими рабами что угодно.

- Фи, Айлетт, - рассмеялась Кристин. - Кто согласится изображать раба?

- Я соглашусь, - ответил Айлетт, и как-то вышло так, что они решили, что будет в первой сцене, а Тейри досталась роль его господина.

Айлетт снял сюртук и остался в одной рубашке - этого было слишком мало, но здесь были и дамы, и они решили, что сойдет и так. Тейри надел ему на шею ремень как ошейник, а перед самым представлением они торопливо вынули шпильки из узла, в который Айлетт собирал длинные светлые волосы, и Кристин растрепала их как могла.

- Тейри, я не обижусь, если вы сделаете что-то по-настоящему хозяйское, - весело сказал Айлетт, и Тейри намотал на кулак его волосы, выволакивая его на сцену следом за собой.

В какой-то момент Айлетт, оступившись (позже Тейри думал, что нарочно), упал перед ним на колени, обнимая его ноги, запрокинув к нему лицо, и их глаза встретились. У него был сияющий, смеющийся взгляд, и Тейри замер под этим взглядом, чувствуя острое, почти болезненное удовольствие от того, что хоть несколько минут владеет Айлеттом.

"Я не обижусь, если вы..."

Тейри поднял его за волосы, потянул к себе - Айлетт качнулся покорно, опуская длинные ресницы, - и, когда Тейри уже окончательно решился, ему на мгновение показалось, что Айлетт приоткрыл губы навстречу. Тейри поцеловал его на глазах у всех, грубо и жадно, ворвался в его рот своим языком, как в осажденную крепость. Но ворота крепости были открыты, и Айлетт хотел, чтобы его целовали, чтобы он, Тейри его целовал, это стало совершенно ясно. Он не ответил - потому что он был рабом, но то, как раскрылись его губы, сказало Тейри обо всем разом.

Тейри отстранился от него с усилием почти болезненным.

- Я прошу всех простить мою выходку, - сказал, обращаясь к шокированному обществу. - Я просто хотел дать намек своим поведением. Я... это неудачная шутка. Айлетт, вы меня извините? Я, разумеется, пойму, если вы пожелаете потребовать удовлетворения. Моя выходка была оскорбительна.

Айлетт стоял лицом к нему, и остальным его не было видно. Но Тейри хорошо видел полуопущенные ресницы, пылающие щеки и мечтательную улыбку, мелькнувшую на его губах.

- Я сам разрешил вам обойтись со мной в меру вашего воображения, Тейри, - мягко сказал он. - Я не сержусь на вас.

...Записка, небрежно нацарапанная карандашом на клочке бумаги, нашлась у него в кармане.

"Я скорее рассержусь, если вы не закончите начатого, мой дорогой хозяин".

Тейри разом покраснел, читая ее, потом побледнел, поднял глаза - и вновь встретился взглядом с Айлеттом, прислонившимся к колонне, небрежно играя веером младшей из сестер Эллери. Тот поднял брови и улыбнулся.

"Что бы вы хотели, чтобы я с вами сделал?"

Записка эта осталась в руке Айлетта во время смены партнеров в танце. Ответ, который Тейри получил невесомым шепотом в висок, заставил его вспыхнуть снова.

"Связали и взяли силой", - шепнул ему Айлетт.

Голова закружилась при одной мысли о том, что Айлетт, светловолосый, смешливый, легко скользящий в танце, хочет, чтобы он, Тейри, связал его и изнасиловал. В паху потянуло так, что это стало окончательно неприличным, в висках зашумело, и Тейри позорно сбежал с бала в сад вокруг дома.

Айлетт за ним не последовал, как он втайне надеялся и как боялся.



***

Их было трое. Руки скрутили за спину почти сразу, к горлу приставили нож.

- Не дергайся, - приказал кто-то, хотя Айлетт, ошеломленный внезапным нападением, и не пытался сопротивляться.

Его втолкнули в темный экипаж, и он упал боком на сиденье, услышал, как захлопнулась дверца. Экипаж помчался с места, а Айлетта перевернули на спину (это болью отдалось в крепко связанных руках), и Тейри поцеловал его, не давая даже вдохнуть толком.

Айлетт ответил так горячо, словно от этого в самом деле зависела его жизнь.

- Мой господин, - шепнул ему в губы и - хотя и знал ответ: - Что вы сделаете со мной?

- Раздену тебя донага, - Тейри запустил ладонь ему под одежду, поглаживая живот, и Айлетт со всхлипом его втянул. - Буду трогать где хочу и как хочу, а после, таким, голым, поведу через дом в свою спальню. Мои слуги будут смотреть на тебя, а ты будешь корчиться от стыда и умолять позволить тебе прикрыться...

- Но ты не позволишь, - жарко шепнул Айлетт, - и напротив, прикажешь мне идти медленней, и будешь ласкать по дороге как своего раба...

- В спальне я завяжу тебе глаза и привяжу к кровати... - Тейри погладил его член сквозь ткань брюк, и Айлетт тихо ахнул перед тем, как продолжить:

- Нагого, совершенно беспомощного, растянутого с раздвинутыми ногами и умоляющего о пощаде. Наверное, придется использовать кляп...

- ...я его выну только чтобы заменить своим членом, и заставлю тебя вылизывать его и взять до самого горла...

- ...и вновь втолкнешь кляп мне в рот и изнасилуешь меня, - голос Айлетта сделался хриплым, - и заставишь чистить свой член после того, как он побывал во мне.

Тейри ущипнул его за сосок.

- А потом оставлю лежать связанным, с завязанными глазами и заткнутыми ушами, не знающего даже, есть ли кто-то рядом.

Айлетт тихо коротко простонал, закрыв глаза и вообразив свое положение. Тейри снова поцеловал его в губы, а потом принялся раздевать. Одежду он попросту резал охотничьим ножом, и Айлетт замирал, когда лезвие касалось кожи. Наконец он остался совершенно обнаженным, со связанными за спиной руками, с пунцовыми щеками и рассыпавшимися по плечам волосами, и Тейри уложил его в свои объятья, боком.

Он скользнул ладонью к паху, поглаживая крепко стоящий член, и Айлетт застонал снова. Тогда Тейри оставил его член в покое и вместо этого провел рукой по его пояснице, а потом протолкнул один палец в анус, сжавшийся вокруг. Айлетт приоткрыл губы, хватая ртом воздух, пока Тейри ласкал вход в его тело.

Тейри гладил его тело и проникал в него пальцами до самого дома. Там он выпрыгнул из экипажа и вынул Айлетта, к тому времени дрожащего и всхлипывающего беззвучно. На крыльцо он ступил подгибающимися ногами и так шел до самой спальни, сдавленно умоляя прекратить, если Тейри на ходу притягивал его к себе - поцеловать, погладить между ног, заставить остановиться перед зеркалом, глядя на свое отражение, пока Тейри медленно его ласкал.

А потом Айлетт окончательно становится его игрушкой, лежит на постели совершенно голый, растянутый, покорный, и Тейри может трогать его в любой момент, как захочется. Это сводит с ума.

Тейри лижет его живот и целует внутреннюю сторону бедер. Тейри насилует его быстро и больно, а потом вынимает кляп и трахает языком его рот. Тейри смеется, когда он вздрагивает от неожиданных прикосновений и затаивает дыхание, ожидая, что сделают с ним дальше. Тейри проникает в него пальцами и кусает, оставляя отпечатки зубов. Тейри вводит ему в рот свои пальцы и свой член.

Когда все кончается, они вытягиваются рядом друг с другом, и Тейри прижимается щекой к расплескавшимся по подушке светлым волосам, улыбаясь мечтательно и устало. Айлетт лежит, заслоняясь ладонью от света, на его запястьях следы от веревок, губы распухли, и он говорит:

- Обними меня.

А потом засыпает в руках Тейри едва ли не сразу. Тейри глядит на него еще долго, осторожно целует влажную от пота прядь на виске – и тоже закрывает глаза, не выпуская из рук чужое горячее обнаженное тело, которое только что узнал так, как не знал, наверное, свое собственное.



***

Айлетт сидит в кресле с ногами, совершенно обнаженный, увлеченно обкусывающий по краю печенье и улыбающийся. Тейри глядит на него едва ли не с восхищением, и еще – он совершенно не понимает, как Айлетт днем может быть таким спокойно-бесстыдным и задыхаться от смущения ночью. И еще – он помнит тяжесть его головы на своем плече, его ладонь на своей груди и сонный нежный поцелуй, и дорого бы заплатил, чтобы почувствовать это снова. Он не хочет, чтобы Айлетт уходил.

- Я послал к тебе за вещами, как ты просил, - говорит он.

- Спасибо. Что ты собираешься делать сегодня?

- Я приглашен на обед, и я… хочешь пойти со мной? – с неожиданным вдохновением спрашивает Тейри.

- Хочу. Хочешь сделать со мной что-нибудь на время этого обеда? – небрежно спрашивает Айлетт.

- Что ты имеешь… о! – Тейри вдруг понимает его – и краснеет сам. – А тебе будет…

- Если мне вдруг сделается дурно, ты всегда сможешь меня увезти, - Айлетт посылает ему улыбку.

- А если кто-то…

- В этом вся прелесть, правда?



***

Айлетт входит в залу вместе с ним, ослепительно улыбается хозяйке и немедленно оказывается вовлечен в разговор о торговле с южными колониями – он ведь вернулся как раз с юга и потому может говорить о таких вещах с полным знанием дела. Тейри здесь же, увлеченно спорит, корабли его семьи вовлечены в эту торговлю, и прошлогодний урожай чая – почти целиком его товар, в этом же году…

Впрочем, в скором времени Тейри вспоминает, зачем в самом деле они сюда пришли и, извинившись, увлекает Айлетта за собой к дверям танцевальной залы.

- Пожалуйста, - еле слышно говорит Айлетт на ходу, его щеки розовеют. В его голосе тот же умоляющий восторг, с каким он обращался к Тейри прошлой ночью. Под строгим, застегнутым под горло свободным черным костюмом Айлетт туго обмотан широкой лентой, обхватывающей его член, проходящей между ягодиц, вгоняя глубже толстую металлическую пробку в его анусе, и петлей оплетающей шею.

- Ты будешь танцевать, - говорит ему Тейри.

- Как… как долго?

- Пока я не разрешу остановиться. Иди.

Айлетт бросает на него короткий взгляд и в самом деле – идет танцевать. Сам Тейри не спешит присоединяться. Он глядит, как Айлетт переступает в танце совсем не так легко, как накануне, как пылают его щеки. В какой-то момент Айлетт посылает ему взгляд совершенно умоляющий, и Тейри подходит к нему как раз вовремя, чтобы спасти его от очередного танца.

- Прошу простить меня, леди, - вежливо говорит он, кладя ладонь на лопатки Айлетта. – Мой друг нездоров, и, не желая огорчить вас, не признается, пока не упадет.

Тейри улыбается, демонстрируя, что вот такой вот он, Айлетт.

- Если позволите, я похищу его у вас и провожу туда, где он может присесть.

Айлетт вздрагивает под его рукой. Он хорошо знает, что значит это «присесть». Тейри уводит его на балкон, к легким стульчикам, предназначенным больше для дам. Он выбирает это место потому что здесь никого нет, и они надежно скрыты от посторонних взглядов.

Айлетт тяжело дышит, и Тейри первым делом целует его в горячие губы, с готовностью раскрывающиеся навстречу, а потом говорит:

- Присядь, тебе же дурно.

- Я уже в порядке.

- Садись, - резко приказывает Тейри, и Айлетт глядит на него из-под длинных ресниц и почти беззвучно отвечает:

- Как прикажет мой господин.

Он опускается на стул, закусывая губу, когда пробка глубже входит в его тело. Тейри специально выбирал такую, которая расширяла бы кольцо ануса, но не проникала достаточно глубоко, дразнила, но не позволяла кончить.

- Мне позволено просить о чем-то моего господина?

- Попробуй, - Тейри усмехается.

- Я прошу увезти меня отсюда.

Тейри ловит прядь его волос, пропускает сквозь пальцы.

- Такие… большие просьбы должны чем-то подкрепляться.

Айлетт ловит губами его пальцы, целуя их кончики.

- Если мой господин позволит мне…

- Да?

Айлетт прикасается к застежке его брюк, и Тейри поощряюще гладит его по волосам. Айлетт берет его член в рот прямо на балконе, где кто угодно может застать их, и Тейри шалеет от сознания этого, от того, как нежные губы ласкают его, от прикосновения пальцев, гладящих его яички. От того, что Айлетт, строгий, выглядящий невыносимо чопорно, проводит языком по головке его члена, пытаясь вымолить разрешение покинуть этот зал, пока его анус расширяет пробка, помещенная туда Тейри. Айлетт подчеркнуто не торопится, вылизывает и обхватывает губами, посасывает медленно, а когда Тейри кончает ему в рот – глотает все и не сразу выпускает из губ обмякший член, очищая его от остатков семени.

- Моя просьба теперь кажется моему господину более обоснованной? – спрашивает Айлетт и языком еще раз, напоследок, проходится вдоль его члена.

Тейри кончиком пальца гладит его по нижней губе.

- Я исполню ее. Но прежде…

- Прежде?

- Я затяну ленту сильнее, - глаза Айлетта расширяются, - а ты вернешься в залу и станцуешь еще три танца.

- Я не смогу три! – вырывается у него.

- Значит, мы останемся на весь вечер, и я позабочусь, чтобы недостатка в партнершах у тебя не было. Что выбираешь?

Айлетт закрывает глаза и глубоко вздыхает.

- Поцелуй меня сначала. А потом – затягивай ленту.

Тейри целует его нежно и глубоко, сталкиваясь с ним языками и чувствуя привкус семени. Потом расстегивает его брюки и затягивает ленту на члене, Айлетт слабо всхлипывает. А потом – смотрит почти испуганно, когда Тейри делает туже и петлю, охватывающую его шею, стесняя дыхание.

- Все в порядке? – тихо спрашивает Тейри, и Айлетт сглатывает.

- Да. Пойдем.

Он танцует еще три танца, и когда Тейри обнимает его внизу, в экипаже, его почти колотит, он задыхается. Тейри говорит:

- Сейчас ослаблю, - и тянется распустить петлю, но Айлетт качает головой и целует его.

- Пусть лучше мой господин свяжет мне снова руки, усадит к себе на колени и приласкает по пути, - хрипло говорит он. – Я был послушным рабом. Пусть господин мой доведет меня до предела.

Тейри стягивает ему запястья шейным платком и затаскивает к себе на руки, Айлетт слабо охает, когда пробка в его анусе вдавливается внутрь коленом Тейри.

- Позволено ли мне просить моего господина о еще одной милости?

- Да.

- Пусть мой господин заткнет мне рот, - Айлетт улыбается. Тейри уже хорошо знает, что кляп во рту доставляет ему огромное удовольствие, и сейчас комкает свой платок и вталкивает между полураскрытых губ. А потом заставляет его откинуться спиной себе на грудь, разведя ноги, и медленно ласкает до самого дома, не позволяя кончить и слушая сдавленные беспомощные стоны.



***

Айлетт лежит на постели лицом вниз. Его руки прикручены к спинке кровати, ноги разведены металлической распоркой. Под бедрами у него подушка, приподнимающая зад и делающая положение еще унизительней. В анусе торчит гладкий металлический фаллос, загнанный так глубоко, что на виду остается только круглое навершие с поблескивающим камнем. В таком положении он находится не первый час, он вздрагивает, когда Тейри входит в комнату, поворачивает голову, пытаясь следить за ним взглядом, волосы падают ему на глаза.

Тейри неторопливо подходит к нему, наклоняется и медленно шевелит фаллос - Айлетт хрипло стонет - потом вынимает его вовсе, обходит постель и говорит:

- Открой рот.

Айлетт открывает рот, и фаллос, испачканный маслом и выделениями его собственного тела, скользит внутрь. Он посасывает его, плотно обхватывая губами, и Тейри гладит его по светлым волосам.

- Вот умница, - ласково говорит он. - Так и лежи.

Айлетт затыкает рот самому себе, держа губами свой кляп. Тейри возвращается к его раскрытому анусу, берет из чашки, стоящей рядом, кусочек льда и медленно вводит вовнутрь. Айлетт дергается, пытаясь свести ноги и сжать ягодицы, но не выпускает фаллос изо рта. Тейри берет следующий кусочек, потом и вовсе проталкивает в него пригоршню снега, утрамбовывая кончиками пальцев. Он заткнут снегом, как пробкой, он извивается на постели, и Тейри прижимается к нему, трется членом у него между ног, наваливаясь на него грудью, просовывает руки под его тело, сжимая стоящие торчком соски.

Айлетт все же выталкивает фаллос изо рта, стонет умоляюще.

- Прошу тебя, господин!

- Разве я разрешал тебе говорить? - спрашивает Тейри.

Он поднимается с его тела и переворачивает его лицом вверх, перекручивая веревку на запястьях.

- В наказание, - говорит он, поднимая влажный от слюны фаллос и проводя им по полураскрытым губам, - ты пролежишь так все время, пока снег внутри тебя не растает.

Айлетт издает слабый протестующий звук, и Тейри вводит фаллос в его рот и оставляет торчать там, зная, как это тяжело в таком положении. Сам он зачерпывает еще пригоршню снега и высыпает ему на живот и соски, а третью пригоршню прикладывает к поджавшимся яичкам. Айлетт глухо охает в фаллос, судорожно сглатывая, из его зада уже сочится струйка талой воды.

Они называют это – провести вечер дома.