Нет, что вы не говорите - есть особое наслаждение от раннего - раннего утра, когда ты, проводив взглядом машину, увозящую любимую супругу на вокзал, чтобы доставить на международную конференцию, (сборы на которую совершенно перечеркнули всю личную жизнь в предыдущие три дня) - ты, выдернув вилку телефона, валишься на опустевшее ложе, в предвкушении отоспаться за все недобранные часы.
     В квартире - тишина, и глаза за-кры-ва-ют-ся...
     ... Шлеп, шлеп, шлеп, шлеп... - маленькие босые пятки по паркету...
     Направление - от детской - к моему убежищу... Меня нет!... Я уже в стране снов, я невидим!
     - Па-а-п!!!!
     Ну конечно - дорогое сокровище - Юлия Владимировна - во всей красе своих шести лет, стоит у дивана и требует внимания.
     И в чем дело?
     - П-а-а-п... Живот болит...
     Ну, здрасте! Такое заявление требует пристального рассмотрения....
     Очки на нос - и сосредоточимся.
     Юлька стоит у дивана с несчастным видом, майка, скрученая жгутом на груди, потемнела от испарины, трусики съехали набок, светлая прядка прилипла ко лбу.
     Похоже, дело серьезно...
     - А ну, залезай под одеяло, быстро...
     Обычно попадание на родительское ложе мгновенно прекращало у хитрой девицы все жалобы, но сейчас дочь лежит и тихонько постанывает. Значит, пора действовать энергично.
     -Где болит? - спрашивать надо серьезно, но не грозно, а то показанное место может оказаться больше всего Юлькиного тела...
     И в голове - стуком - у самого в шесть лет вырезали аппендикс (до сих пор - шрам на пол-живота).
     Но дочкин палец указывает не в правую половину, а прямо под пупок.
     Трогаю - живот твердый, но на нажатие Юлька бурно не реагирует...
     - А ты давно какала? - спрашиваю я, начиная прозревать истину.
     - Не помню... давно...
     - Трам-тара-рам! (это я не вслух). Вот результат последних сумашедших трех дней.
     Совсем забыли о ребенке, сами на сухомятке и она тоже.
     Будем принимать меры...
     Сначала - снять с дочки влажное, обтереть осторожно тельце и укрыть одеялом.
     Влезаю в халат и - в детскую за новым бельем.
     Вот оно - в ящике комода - маечка, трусики - ну, трусики нам пока не понадобятся...
     Идем назад...
     Юлькина голова торчит из-под одеяла, глаза тоскливые...
     - Вот, давай наденем...
     Майка надета, готовимся к следующему этапу.
     Чайник на кухне еще теплый, литровая керамическая кружка со смешными рожицами стоит на полке. Берем из холодильника тюбик с "Детским" кремом, и несем кружку с водой и крем на журнальный столик у дивана.
     Чувствуется, что дочке плохо, ибо за моими манипуляциями она наблюдает без малейшего интереса.
     Теперь самое главное...
     В ванной, в стенном шкафчике - грустно прислонившись друг к другу, стоят два оранжевых баллончика - большой, пузатенький с длинным белым носом и поменьше - весь резиновый.
     Большой - семейная реликвия. Когда Ольга (жена) была на последнем месяце, то однажды попросила поставить ей клизму, так-как из-за большого живота делать эту процедуру самой было трудно. Это была какая-то особая степень интимного доверия, и у него от волнения и возбуждения дрожали руки, когда он сжимал тугую резиновую грушу. Очевидно, его возбуждение передалось и Ольге, и она, вернувшись из ванной комнаты, снова легла на бок, и из-за плеча так посмотрела на него, что его стремительно бросило к ней и, неожиданно для обоих они совершили первый в их супружеской жизни анальный секс.
     И пока они лежали, прижавшись друг к другу, медленно разбираясь в новых ощущениях, что-то, очевидно, ускорилось в Ольгином организме и не прошло и двух часов, как удивительно легко для первого ребенка, "с трех потуг", на свет появилась Юлька.
     Юлька, которая сейчас ждет от него помощи...
     Берем "младшего брата", сдергиваем с сушилки полотенце, вытаскиваем из-под раковины горшок - и - вперед...
     Теперь самое главное - не испугать и так уже измучившуюся дочку.
     - Ну вот, сейчас мы животик вымоем изнутри...
     (Не самая удачная фраза. Но похоже, у Юльки уже нет сил на активное сопротивление).
     Она покорно позвляет переложить себя на полотенце, и даже сама поворачивается на бок, выставляя наружу не прикрытую короткой маечкой попку.
     В это время баллончик, опущенный в кружку с водой, с легким хлопком расправляет свои оранжевые бока.
     Теперь надо смазать ему носик и приступать к процедуре.
     Присев на краешек дивана, осторожно левой рукой приоткрываю половинки Юлькиного "абрикосика", стараясь разглядеть крохотное отверстие и нервно игнорируя взглядом глубокую темно-розовую впадинку между бедер...
     Наконечник неглубоко проскальзывает внутрь, и я чувствую, как под рукой напрягается дочкино тело. Она начинает тихонько ерзать коленками, словно прислушиваясь к ощущению от впервые проникшего в нее инородного предмета, и у меня появляется крамольная мысль, что я некоторым образом лишил Юльку невинности...
     Треть содержимого баллончика уже доставлена по назначению и наконечник уже легко входит до конца между молочно-розовых половинок. Медленно продолжая сжимать пальцы, я поглаживаю верхнюю ножку, слегка придерживая дочкины коленки.
     Ну вот, то, что сейчас у меня в кулаке - грушей уже не назовешь, и значит - половина дела - сделана.
     Тихонько вытаскиваю наконечник из Юльки и кидаю баллончик обратно в кружку, а сам, освободившейся рукой обхватываю Юлькины ягодицы и прижимаю их друг к другу.
     Дочка недовольно кряхтит и пытается, елозя ногами, вырваться.
     Вот здесь не помешает немного строгого голоса...
     - Потерпи...
     Юлька сердито сопит, но замирает - что и требовалось.
     Так, теперь не разжимая попки, подхватить под спину и перенести "на цель".
     У сидящей на горшке Юльки брови сходятся в одну линию, носик морщится, словно она собирается чихнуть и...
     Услыша, сквозь плеск вырвавшейся на свободу воды, стук "окаменелостей" в дно горшка, он еще раз мысленно ругнул себя за невнимание к дочке.
     Выражение напряженного ожидания на Юлькином лице сменяется радостным удивлением и облегчением, оно снова розовеет, и в ее глазах, впервые за все утро, появляются знакомые искорки...
     Вытираем "абрикосик" многострадальной ночной маечкой (все равно - в стирку) и решаем повторить, для надежности.
     Теперь дочка уже не от слабости, а с сознанием правильного дела, ложится себя на бок, сама подтягивает коленки к животу и даже оттопыривает задик, на котором поблескивают не стертые капельки воды, так что мне не приходится искать заветную дырочку.
     Балончик снова приобрел (на короткое время) право называться грушей, и легко входит своим наконечником в Юлькину попку.
     Юлька затихает и оценивает разницу ощущений первой и второй процедуры.
     Вытащив опустевший балончик, на этот раз я не сжимаю дочкиных ягодиц, а просто прижимаю кончик безымянного пальца к подрагивающему отверстию и снова поглаживаю ее по спине и ножкам.
     Ровный и спокойный шум второй порции воды, падающей в горшок свидетельствует о том, что проблема полность ликвидирована и что мы с дочкой - молодцы.
     Вот теперь - насухо вытерев Юлькину попку и укрыв дочку одеялом я оттаскиваю "результаты наших трудов" в туалет, и вымыв руки, направляюсь в детскую за чистыми трусиками.
     Взяв в руки невесомый лоскутик, он поразился, какое же теперь чувственное белье делают для таких малышек и вспомнил тускло-черный сатин и мутно-голубой трикотаж на подружках своего детства (и ведь все равно - волновало).
     Вернувшись в комнату я обнаружил, что дочка, мирно сопя, уже спит, занимая собой большую часть двуспального супружеского ложа. Решив, что из-за надевания трусиков ее будить не стоит, я осторожно приподнимаю одеяло и ложусь рядом.
     Юлька, почувствовав посягательство на уже захваченную территорию, повернулась на бок и забросила голую ногу на мое бедро, возвращая себе часть пространства...
     Ощущая прижавшийся к его боку теплый и мягкий дочкин животик, он подумал, что утро сегодня хорошее, что у него красивая дочь, любимая жена, и что он - счастливый человек.