Старшая сестра позвала погостить. Мужа ее призвали партизанить, то есть на переподготовку на три месяца. А с ребетенком одной трудно. В садик еще не ходит, маленький совсем. Ни в магазин сбегать, не отлучиться куда по делам. Короче, сплошные проблемы. Маманя собрала вещички, сел на автобус и покатил. Каникулы у школьников все лето, так что можно и помочь сестре. Планы, по правде говоря, у меня были несколько иные, но им не суждено было сбыться.

Сестра жила в однокомнатной квартире. Тесновато, но в перспективе ее мужу на работе обещали расширение, так что трудности с теснотой были временного характера.

Встретили меня радостно. Племяш нашел в моем лице няньку, товарища по играм, любящего дядю и просто новый предмет приложения своего полуторо летнего темперамента. А уж сестра обрадовалась, словами не описать. День пролетел незаметно. Вечером накупали племяша, уложили спать. Сами на кухне сели повечерять. Сестрица выставила на стол бутылочку вина. Сидим, выпиваем, разговариваем, вспоминаем детство. Какие непотребства творили, какими делами занимались. Теперь ей, замужней даме, солидной матери, это все кажется далеким-предалеким. И как-то незаметно перешли к эротическим воспоминаниям.

- А помнишь, как ты за мной подглядывал, когда я переодевалась?

- Ага, ты тогда с меня трусы стянула и не отдавала до самого вечера. Ходил в простыне.

- А помнишь, как ты просил меня показать тебе письку?

- Помню. Я тебе свою показал, а ты мне свою.

- Да ты тогда совсем маленький был, писун голый.

-Зато у тебя уже волосы были.

- Они у меня и сейчас есть.

- И у меня есть

- Так тебе уж пятнадцать, взрослый уже. Жаль, отец не дожил, не увидел. Давай помянем его.

Выпили по стопочке. Снова пустились в разговоры.

- Помнишь, как я тебя щупал. А ты орала, что мамке расскажешь. А потом с Надькой сами меня щупали.

- Так и Валька же еще была.

- Не, Валька в другой раз.

- Да ты что? Мы же тебя тогда раздели и ты сам орал, что мамке расскажешь все. Мы еще разделись и показывали тебе письки, щупать давали, чтобы ты не наябедничал.

- Помню. У тебя и у Вальки черненькие, а Надьки рыжая.

- А у меня и сейчас черная. Ничего не изменилось.

- Дашь посмотреть.

- Ты что, братик? Мы же не дети.

- Ну и что, что не дети. А посмотреть охота.

- У тебя что, девочки нет.

- нет.

- Так ты еще и не пробовал ни разу.

- Нет.

- Ладно. Все еще будет.

Так поболтали и пошли спать. Хотя хмель и туманил мозги, особенно мне, как-то ускользнули от этой темы. Упал на диван и уснул сном праведника.

Несколько дней пролетели незаметно. Гулял с малым, помогал по хозяйству. Вечерами болтали ни о чем, больше не касаясь темы наших прошлых отношений. А тут как-то сестра, доставая что-то из антресоли, покачнулась на стуле. Я подхватил ее за зад, не давая упасть. Платье задралось, а белья на сестриной попе на было. И получилось так, что уткнулся я носом прямо в ее черноволосый лобок. А она обхватила голову руками, цепляясь за то, что ближе, да и прижала меня к себе.

И сколько мы так стояли: я, держа ее за ягодицы и упираясь носом в лобок, она, прижимая меня к себе - то одному Господу известно. Что-то всколыхнулось, что-то прорезалось из прошлого, когда мы не стеснялись друг друга, когда на мне изучалась анатомия мужчины, а на примере сестры изучалась анатомия женщины. И наши неумелые попытки заняться сексом, боясь нарушить девственность. Когда она лежит на животе, а ты тыкаешься куда-то промеж ягодиц, елозя членом по смазанным вазелином яблочкам попы. Или трешься промеж ляжек.

Когда ласкаешь ее пизду руками и губами, и языком, стараясь доставить удовольствие в ответ на то, что она разрешала делать с собой. Что-то вспыхнуло, что-то прорвалось и я как несколько лет назад, в те далекие времена до ее замужества, присел и поцеловал самый краешек половых губ, что немного показывались промеж бедер. Она охнула, дернулась, но не стала вырываться, а напротив подалась лобком навтречу, немного, насколько позволяла поверхность стула, раздвинула ноги. А я уже запустил язык насколько мог, вывернул в неудобной позе голову, стараясь достать до самых заветных мест.

- Ну не надо! Ну прошу! Пусти! Я же не железная! У меня мужика уже сколько не было!

Я не слушал. Подхватив сестру на руки, что при ее небольшом росте и весе было совсем нетрудно, понес ее на кровать. Уронив поперек кровати, задрал подол платья, раздвинул ноги и вновь присосался к пизде.

Племяш спал в своей кроватке и не слышал и не видел, как его мама, закусив руку, глуша крики, извивалась на кровати, изнывала от ласк. А когда она совсем уж обессилела, сама потянула меня к себе, помогла стянуть одежду, обхватила ногами и впервые отдалась брату по-настоящему. Помогла мне, торопыге, попасть куда надо. Толькотолку-то было чуть. Братец ее, едва лишь попав в теплоту влагалища, практически сразу и кончил.

Когда ушли искры из глаз и стих шум в ушах, стеснялся посмотреть сестре в глаза. Мне казалось, что настоящие мужчины просто не имеют права так быстро кончать. А сестра гладила меня, на голову выше ее, успокаивала, что так и должно быть, что я просто перетерпел, что все еще будет у нас хорошо. От ее слов веяло спокойствием, материнской теплотой. И я с удивлением заметил, что у меня там, в самом низу живота, что-то зашевелилось, что-то стало наливаться. Сестра на полуслове смолкла, с интересом взглянула на меня. Она тоже почувствовала напрягающийся член.

- Однако! Быстро ты восстанавливаешься.

И просунув руку, умело начала поглаживать головкой члена у себя в промежности. И мы задышали тяжело, когда восставшвший хуй вновь провалился в эту заманчивую, таинственную пещеру по имени пизда. Тут уж мы не спешили. Сестра поправляла меня, притормаживала или ускоряла в зависимости от ее желания. Таким образом мы добрались до финиша. Точнее до той поры,когда сестра, вновь зажав рот ладонью, кончила. А потом помогла кончить мне.

Изголодавшаяся женщина пользовалась моментом и при каждом удобном и неудобном случае старалась получить удовольствие. Она и в старые времена была заводилой в этих делах, а сейчас как с цепи сорвалась.

- Братец, как ты вырос! И какой у тебя большой. Как у взрослого мужика. И стоит часто и подолгу.

Стоя у детской кроватки и успокаивая расплакавшегося ребенка, сестрица принимала меня, а я, старательно подталкивая сестрицу под зад своими бедрами, старался засадить ей поглубже. Завернув ночнушку на спину, держась за бедра, всовывал богатство, каким она так восторгалась. Ребенок успокоился и мы, не разрывая связи, продвинулись к кровати. Там сестрица упала животом на матрас и приподняла зад.

- Ох! Еби меня! Поглубже! Ой, мамочки! Как же хорошо! Ой, мама, сейчас кончу!

И я старался.

Сестра, стоя у стола, раскатывала тесто на вареники, а я, присев перед ней на колени, старательно вылизывал ее пипку, доводя до экстаза. Она крутила бедрами, хихикала, пока не завелась, а потом уперлась руками в стол, еще шире раздвинула ноги и немного присела. Кончив, позвала меня воспользоваться той штучкой, что я так старательно ласкал, и кончить самому. Приглашение было принято.

Лежал на спине, а сестрица скакала на мне, приподнимаясь и опускаясь, насаживалась на древо жизни. Титьки болтались из стороны в сторону и я ловил их руками, подтягивал сестру к себе и, когда она наклонялась, почти падая мне на грудь, старался поймать губами сосок. Не всегда получалось, но было весело. Давно уж превратив еблю из механического движения тел в шоу, наслаждались этими моментами. Мы знали, что скоро предстоит разлука, скоро приедет ее муж и старались за оставшееся время получить наибольшее удовольствие от владения друг другом.

К сестрице пришли месячные. Она приуныла, поскучнела и стала раздражительной. Еще бы не раздражаться, когда вот оно, удовольствие, а не воспользуешься. А когда нельзя, этого еще сильнее хочется.

- Братец, помнишь в детстве мы пробовали в попу?

- Да. Конечно помню. Еще долго не могли ничего поделать и так и бросили.

- Да это ты кончил мне промеж ягодиц, не сдержался. А сейчас сдержишься?

- Ты хочешь туда?

- Да. Я, правда, не пробовала, но говорят, что можно и так.

- Давай попробуем.

Лежит животом на кровати, сопит. Умастив от души ягодицы, саму дырочку, потихоньку вставляю в попку головку. Попка узенькая, или просто сестрица сжалась от страха, но головка идет плохо, упирается.

- Нет, так не пойдет. Давай я буду держать, а ты сама насаживайся. как станет больно, остановись.

- Ладно, держи его.

И я вновь приставил головку ко входу в попку. Сестрица медленно насаживалась на удерживаемый мною хуй. Вот головка проникла в попу. Сестра остановилась, привыкая к новым впечатлениям, освоилась с новым предметом в заднице и продолжила свое движение навстречу новым впечатлениям. Вот уж и половина члена в попе. Она стала сползать со ствола. Когда в попе осталась только головка, так же медленно начала обратное движение. И вскоре мы вошли в ритм, еблись так, будто хуй гулял в пизде. Я смотрел на движущийся хуй и видел колечко коричневатой пены вокруг ствола, состоящее из детского крема и ее экскрементов. Было тесно, жарко. Головка ощущала плотное охватывание.

- Я так долго не продержусь! Скоро кончу.

- Давай, кончай!

С этими словами сестра энергичнее задвигала попой, тела соприкасались с чмоканьем и шлепками. Я взвыл и выстрелил первой порцией спермы в тесноту попки. Потом еще и еще. Сестра тоже кончала. Попка, сокращаясь, плотнее облегала хуй и от этого было приятнее не то, что в двое, а в трое, в четверо.

Вытащив опавшее орудие наслаждения, поплелся смывать следы проникновения в попу сестры. Вскоре и она пришла в ванну.

- Не знала, что мне так понравиться. И в жопу можно. И даже кончила.Только вот теперь зуд какой-то, как червяки ползают.

Сидя на краю ванны, поставив одну ногу на пол, а вторую опустив в ванну, сестра мыла промежность.

- А тебе понравилось?

- Кончаешь быстрее. А так понравилось. Еще бы попробовать.

- Ну и хорошо. У меня писька с разбитым носом будет еще дня три, так что на пробуешься.

Всему хорошему приходит конец. позвонил муж и сообщил, что сборы заканчиваются досрочно и завтра он будет дома. Встретили его на вокзале, пообнимались и не выходя с перрона посадили на электричку меня. Она хоть и дольше идет, да зато комфортнее, чем в автобусе. Мама не ждала меня так рано и даже оторопела, увидев во дворе дома сына, сидящего на крылечке и ожидающего мать. Поговорили, рассказал что у сестры и как, мать покормила и легли спать. Ворочался половину ночи. Хуй стоит, аж ломит, а засадить некому. Хоть к мамке подлазь. Да только вот как она это воспримет? Это не сестра, с которой набаловались еще в детстве. Хотя отца-то давно нет и она, должно быть, соскучилась по мужчине. Да и возраст у нее еще совсем не старческий. И сохранилась преотлично. И еще...

Не додумав мысль до конца уснул. Утром шишак стоял так, что казалось шкура с задницы переместилась на конец и сейчас начнет трескаться. А тут еще маманя, тоже ведь женщина, в коротеньком платьишке по дому шастает. Оно плотно обтягивает мамино тело и прекрасно видно, что под платьем нет никакого белья. От греха подальше сорвался поработать во дворе. Ближе к обеду мать позвала домой.

- Что ты так себя изнуряешь? Передохнул бы.

- Да мне чего, молодой еще, сила есть

- Ума не надо! - тут же добавила мама. Садись вон, поешь. Живот, поди, к спине прирос.

- Да не прирос.

Пока ели, вновь пересказал матери все, что касаемо внука. Какой он забавный, непоседливый, сыплет миллионами вопросов. Не все говорит внятно, по большей части приходится догадываться о смысле его речи, но уже самостоятельный. Чуть что: " Я сам!" Матушка проливала слезы умиления. Давно не видела внука и засобиралась в гости к дочери. А и не надо собираться никуда. Доченька сама прикатила к нам. Городского мальчика вывезла на природу. Зять привез их, переночевал и уехал. Бабка полностью занялась внуком, проводила с ним все свободное время. А мы с сестрой чуть что, срывались в лес, на реку или еще куда под любыми предлогами,чтобы остаться наедине и вдоволь натешиться, наебаться.

И летний лес, берега реки, любые кусты принимали и скрывали нас, давали возможность порадовать плоть. Сестра отдавалась со всей страстью, стремилась получить все и сразу. И у меня по молодости хватало сил дать ей желаемое. По несколько раз в день заныривал в сестрину пизду. Когда не хватало сил, в ход шли язык и пальцы. Только вот недооценили мы разведывательные и сыскные возможности мамани. Усекла она нас, вычислила. Мне не сказала ничего, а вот с сестрой провела беседу. О чем они там говорили сестра не раскрыла, но разговор состоялся. Только вот ничего после того разговора не изменилось, кроме того, что сестра стала давать мне чуть ли не в открытую, как если бы мы были муж с женой. И матушка успокоилась.

А вскоре зятек забрал гостей, повез их на море, на южный песочек. Мы остались с матерью вдвоем. Дом как-то сразу опустел. Когда каждый уголок заполнял племяш, умудряясь одновременно находиться в нескольких местах сразу, когда его голосок звенел почти круглые сутки, навалившаяся тишина и пустота действовала на нервы.

В один из вечеров, когда сели ужинать, мать поставила на стол бутылку водки.

- Что-то на душе гадко. Давай выпьем, может полегчает.

- Давай, мам.

- Я тебе много наливать не буду, мал еще.

- Ладно.

Выпили с маманей, закусили. Мать налила себе еще стопку, плеснула на донышко мне. А после третьей стопочки начала жаловаться на жизнь свою вдовью, на одиночество, на холодную постель и пустые ночи, когда никто не обнимет, не прижмет, не согреет.

- Мам, я же есть у тебя. И опора и защитник.

- Сиди, защитничек! Сестру тоже защищал?

У меня уши задымились. Опустил глаза, вперился взглядом в стол.

- Ладно, проехали. Дело молодое. только вот грех это.

- Да ты же не верующая.

- Ну и что? Все одно грех.

- А мучатся не грех?

Я всеми силами старался защитить сестру.

- Да ты чего, мам. Она же так страдала!

- Страдалица хренова.

Матушка, подпив, в выражениях не стеснялась.

- Блядешка она по жизни. Вся в отца. Попомни мое слово, долго они не проживут. Ей лишь бы пизду почесать, а с кем и как - неважно. Вон и брата на себя затащила. Рот закрой, а то я не знаю. Сучка не всхочет, кобель не вскочит. Поди раза по два в день еблись? Больше? Ну вы даете! И откуда только силы берутся? А я все "

сынок, сынок,маленький". А у маленького уже поди в стакан не лезет? Отрастил елду и сует ее куда не попадя!

Мать раздухарилась. А потом, видимо вспомнив,с чего весь сыр-бор начался, замолчала, заплакала и снова начала жалеть себя. Отошла к печке, всхлипывала, утирала слезы. Я подскочил, обнял, начал гладить, целовать мокрые щеки. Мать вообще залилась белугой. Через некоторое время плачь сошел на нет, она только изредка всхлипывала. Нос покраснел, припух. Губы тоже припухлии мне так сильно захотелось их поцеловать. Не стал противиться своему желанию и поцеловал маму в губы. Мягкие, вкусные, с запахом свежей водки. Она ответила. Прижавшись ко мне, обняв меня, целовалась не как мать с сыном, а как женщина целует любимого мужчину. Потом оторвалась.

- Успокойся, а то и на мать вскочишь, кобелина. Тоже весь в папочку.

- Ну ма-ам!

- Ладно, не обижайся, пошли еще по стопочке нальем и гори оно все синим пламенем.

Посидев еще немного начали укладываться спать. Я в своей комнате лег на кровать, раскрыл книгу. В голову не попадало что я только что прочитал, не задерживалось ни словечка. Перед глазами стояло мамино заплаканное лицо. Плюнул на чтение и выключил свет. Мать чем-то гремела на кухне, прибирала со стола.

Задремал. И вдруг вскинулся. Что-то меня пробудило. В проеме двери стояла мать, в ночной сорочке. Свет, падающий с кухни, прорисовывал ее силуэт, просвечивал сквозь ткань и ясно показывал мамино голое тело под этой хрупкой защитой.

- Спишь?

- Нет еще. Лежу, думаю.

- О чем думаешь? что мать у тебя дура?

- Мам, ты чего? Ну это уже даже не смешно. Я о тебе никогда так не думал. Ты лучшая мама на свете. И молодая, и красивая, и добрая и вообще самая-самая!

- Ну-ну. Не перехвали. Я с тобой посижу. что-то не спится.

Я подвинулся к стене и мама присела на краешек кровати. Говорили ни о чем. Обо всем понемногу. Мама положила ноги на кровать. Сидела лицом ко мне и получилось так, что ее ноги оказались почти у моей груди.

- Что-то по полу дует. Ноги пристыли.

Это летом-то.

- Сейчас я их согрею.

Начал нежно массировать пальчики, ступни, добрался до коленей. Мне бы еще выше, туда, где дух захватывает, да как решиться? А мама сама приподняла сорочку

- Вот здесь помни. Что-то совсем занемело.

И она указала на бедра. Разрешение было дано и я начал гладить и мять бедра. Даже сел на кровати, а мать, напротив, откинулась на спину.

- Хорошо, ох хорошо. Руки у тебя мягонькие.

И я старался. Сорочка мешала подняться выше и я робко потянул ее вверх.

- Мешает?

С этими словами мать потянула сорочку сама, дотянула почти до пупка. У меня в горле встал комок. Мама лежала немного раздвинув ноги. Полумрак позволял разглядеть мамино тело. Пухленький животик соединялся с бедрами клинышком рыжего волосяного покрова. Волосы курчавые, вились, переплетались. То ли от возраста, то ли от природы, но заросли были не густыми. Смотрелось все это даже очень красиво. Мать наблюдала за мной из-под полуприкрытых век

- Ну что замер. Разминай дальше. И я начал разминать дальше.А куда уж дальше. Не знаю, нечаянно или специально, но поглаживая и разминая мамины мягкие бедра, я задевал половые губки, что показались, когда мама слегка раздвинула ноги. И в какой-то момент мой палец просто провалился промеж них, утонул в глубине влажной пещеры. Мама охнула, выгнулась дугой, выставив лобок. Еще шире раздвинула ноги и согнула их в коленях. И я не придумал ничего, природа сама за нас все придумала, просто просунул палец подальше в мамину пизду и начал ее ласкать. А потом, склонившись к животу, потерся щекой об мамины волосы, вдохнул мамин аромат и поцеловал раскрытые губы.

Мать извивалась подо мной, стонала, кричала в голос не стесняясь. Ее долгое затворничество было окончено. И не важно, что сейчас губы и язык сына доставляли ей неземное удовольствие. Важно было, что это удовольствие вот оно - здесь и сейчас. А я вцепился в ее бедра, хватался за ягодицы, поднимая ее попу повыше и все работал языком, сосал клитор. Он у мамы оказался необычайно крупным, так что не приходилось искать горошинку меж малых губок влагалища. Прямо сам попадал в рот. Мама истекала соком, что скопился за столько лет. Не только пизда, уже и попа, и бедра, и даже простыня были влажными от ее выделений. Она пару раз кончила, но не переставала подставлять под ласки сына то место, из которого он появился на свет. А я, помогая себе пальцами, все ласкал маму. Наконец она устала.

- Все, больше не могу. Кончай сам.

- Как кончать?

Я не мог понять, чего хочет от меня мама. Кончить-то надо, но куда? Не в маму же. ласки одно, а ебать маму совсем другое. Мама повернулась на бок, приподняла ногу.

- Вставляй и кончай.

Торопливо старался попасть в дырочку, пока мама разрешает. Ничего не получалось, хотя мамина пизда была пошире, чем у сестры. Сказывалось волнение и необычайность обстановки. Мама сама заправила конец и начала двигать попой, помогая мне.

- Смотри ты,до матки достал! Вырос, сынок. Уже и сестру, и мамку выебал.

Я, пламенея краской стыда, пытался что-то промычать.

- Ладно. Сама виновата. Людка столько о тебе порассказала, что не сдержалась. Да тут еще водка эта проклятущая. Вот и согрешила.

У меня прорезался голос

- Мам, какой же это грех?

- Страшный. Сама отмолю. Но сладкий. Слаще меда. А ты чего лежишь? Вон у тебя уже стоит. Давай, всунь в мамку, пока она пьяненькая.

Мама легла на спину и раздвинула ноги. Сорочка давно уж валялась на полу, там же, где и мои трусы. Влез на маму и начал пристраиваться. Полный мамин живот не давал сделать все как надо.И тогда мама стала на четвереньки.

- Попробуй так.

А чего пробовать? Что я, не ебал сестру раком? И мы заскакали. После первого раза мыться мы не ходили и потому в маме все хлюпало, из пизды истекала смесь ее смазки со спермой. Кончила мама раньше, но перестав содрогаться в оргазме, терпеливо стояла на четвереньках, пока я не выстрелил в нее очередной порцией спермы.

Утром проснулся. Мама спала, повернувшись ко мне спиной и согнув ноги. Ее попа упиралась мне в живот. А вот ниже моего живота что-то торчало, что-то требовало внимания. Ясно что - утренний мальчишеский стояк. Немного повозившись стал пристраивать хуй к маминой пизде. Мама то ли во сне, то ли уже проснувшись, приподняла ногу и я просто провалился в мокрое и липкое нутро. Опустив ногу и приав ее плотнее, мама сделала так, что пизда стала как бы уже, полнее ощущаться. И мама так было получше. Хуй не болтался, как карандаш в стакане, а уверенно терся о стенки влагалища, доставляя двоим удовольствие. Неторопливо, наслаждаясь каждым мигом, двигались в такт. Мама опытная, знает чего хочет и одними движениями, без слов, руководила моими действиями. Я прижался к ее спине, дотянулся до титек. Они у нее крупные, мягкие. не то, что у сестры: мелкие и торчат в стороны, как у козы.

Отстонались и откинулись обессиленные. Я лениво поглаживал мамин лобок, перебирая слипшиеся волосы.

- Не надо.

- Почему?

- Грязная я. Сейчас помоюсь.

И ничего не грязная.

- Ладно, угодник ты мой. Вставать пора.

Мама встала с кровати, не стесняясь своей наготы пошла из комнаты.

- Я в баню. И ты приходи. там тепло. Я вчера топила.

В бане вымылись до скрипа кожи. Чичтые, свежие сидели за столом и завтракали. Ебля действительно отнимает много сил. Вроде бы и кончил всего два раза, а кажется, что большую работу сделал. Мать, накладывая мне добавки, сказала

- Грешница я и будут меня черти жарить на сковороде. Только не жалею. За одну ночь отдам все на свете. И ты меня не осуждай, мал еще.

- Мам, я не осуждаю. я тебя просто люблю.И буду любить.

Мама взъерошила мне волосы, поцеловала в лоб

- Ох и телок же ты у меня. Сестре не ровня.

Работы в своем доме хватает всегда. Я работал во дворе, мать дома готовила, прибиралась, стирала. И все это у нее получалось одновременно. Помолодевшая, веселая, просто порхала из дома во двор и обратно. Проносилась метеором, успевая прижаться ко мне хоть на мгновение. Вот позвала обедать. помыл руки и сел за стол. Мама налила мне тарелку, поставила две стопочки

- Давай выпьем по грамочке за нас.

И мы выпили, поели. После обеда прилег на веранде передохнуть. У нас там стоит старый диван, но не настолько старый, чтобы окончить свое существование в печи. Мама, прибрав со стола, вышла в веранду. Начала о чем-то говорить и затем ловко и умело, как это делают умные женщины, повернула разговор на наши с сестрой отношения.

Нет, она не осуждала и не обвиняла нас. И совсем не это ее интересовало. Как девочка-малолетка она интересовалась что и как мы делали, как этовсе происходило, что я чувствовал и прочее в том же духе. Не искушенный в методах допроса, выложил все, как на исповеди. Рассказал даже то, чем мы занимались в детстве. Короче, информацию из меня мама выдомла полностью. Во время рассказа она возбудилась.

Богатая фантазия рисовала в ее голове наши похождения в красках. Щеки мамы порозовели, губы припухли и язык, словно жало змейки, беспрерывно выскакивал изо рта и облизывал их. Сидя на краешке дивана рядом со мной, в какой-то момент мама положила руку мне на ширинку и уже не убирала ее. Пальцы мяли и гладили то, что было спрятано под брюками и добились своего. Хуй, пробудившись от маминых ласк, встал, встряхнулся и попросился на свет божий. Мама помогла ему осуществить желание, расстегнув мне ремень брюк, сами брюки и стянула с меня все это вместе с трусами

- Что же я, дура старая делаю? Совсем с ума сошла.

С этими словами мама оседлала меня.

- Тебе не тяжело? Такую корову держать.

Мне уже было не до того. Хуй, попав в предназначенное место требовал движений, не желал находиться в покое. И мы ему эти движения дали.Мама скакала, прикусив губу и лишь изредка роняя стоны. Я, задрав ей платье, старался поймать прыгающие титьки. Потом помогал маминому клитору познакомиться с моими руками. Она, насаживаясь на хуй, прижимала руку к моему животу, так что тепло и влага ее органа полностью ощущалась на руке. Уж чего-чего, а влаги было с избытком. Мама, подпрыгивая, комментировала

- Хорошо! Еще потрогай! Сильнее прижми! Погладь!

Я исполнял ее запросы, трогал, гладил и прижимал. Заскакав быстрее мама простонала

- Сейчас кончу!

Я опередил. Хуй, содрогаясь, выплевывал сперму, когда мама начала кончать. Упав ко мне на грудь и содрогаясь в конвульсиях, мама больно укусила меня за сосок.

Лежим, отдыхаем. У меня весь лобок залит моей же спермой, что вытекла из мамы. А у нее лобок почти что сухой. И я вновь перебираю пальцами ее волосики.

- Прости, что укусила. Так захотелось! Ты мне, когда сосал, сколько раз грудь прикусывал. Так что квиты.

Повернувшись лицом к маме, прихватил зубами сосок и потянул его, стараясь не сделать больно. Платье, скомканное где-то в районе горла, не мешало.

- Доиграешься. Сейчас еще захочу!

- Ну и захоти!

- Смотри, ебарь - перехватчик нашелся. Пока у тебя встанет, я уж и помереть успею.

- Встанет, не беспокойся. на тебя у меня всегда встанет.

- Дура старая, о чем с ребенком говорю! Мать называется. Пусти, пойду помоюсь. всю изгвоздал.

Посмотрела на меня, со слипшимися волосами на лобке, рассмеялась

- Так это я тебя выебла! Вон как залила! Иди, мойся, горюшко ты мое!

Я встал. мать прижалась, поцеловала.

- Не горюшко. Радость моя!

Вечером я лег спать с матерью на ее кровати. Закончив свои дела мы не бежали мыться, как это делала сестра, едва выскочив из-под хуя, а просто засыпали, крепко обнявшись. И утром я ебал мокрую мамину пизду с моей же спермой внутри. мама говорила, что забеременеть она уже не сможет, а вот сперма во влагалище очень даже полезна. И чем дольше она там, тем больше женщина получает полезного.

Месячные к маме не приходили и потому занимались мы этим приятным для обоих делом ежедневно без перерывов. Вошли в колею, научились высасывать из наших сношений максимум удовольствия. Приноровились друг к другу и научились кончать вместе. Но часто я сдерживал себя, давая маме возможность разрядиться пару раз. Или доводил ее до оргазма руками и ртом, а потом уж ебал. И мама не брезговала отсосать сынуле, побаловать его. Мы с ней еблись не только дома, но везде, где прихватывало желание. И только в попу как-тоне умудрились попробовать ни разу. Настал черед и этого.

Как-то сидели вечером, выпили по стопочке. Мама полагала, что в малых дозах это полезно. Она вновь завела разговор о нас с сетрой, в том числе ее интересовало, как мы сломали целку в попе. Я рассказывал. И мама загорелась идеей попробовать. От идеи до ее осуществления один шаг, что ведет к постели. мы этот шаг сделали. мама стояла на четвереньках, упершиь головой почти что в стену, раздвинула ноги, а я обильно смазывал ее задний проход. Вход у нее был пошире, чем у сетрицы. Той и палец-то лез с трудом, а тут проходил свободно, заталкивая смазку во внутрь. Смазал края входа, обильно умастил головку и весь ствол, пристроил хуй к дырочке.

Держал его рукой, а мама, двигая задом, насаживалась. Я же говорил, что у мамани попа значительно шире, чем у сестры. И потому все прошло как по маслу, точнее по крему, которым была смазана попа. Когда ягодицы дощли до руки, убрал ее и взялся за попку, помял ее, раздвинул пошире ягодички. Мама так же медленно насаживалась и вскоре ее тело уперлось в меня. Немного помедлив, мама начала обратное движение. А я, просунув руку, искал и нашел клитор, начал играть им. И мама ускорилась. Хорошо смазанные жопа и хуй двигались без препятствий. Только воздух, выходя из попы при моих толчках, потрескивал, будто мама пукает.

И посвистывал, всасываясь, когда я выходил из нее. А когда я засунул пару пальцев в пизду и ощутил через тонкую перегородку свой же хуй, движущийся в попе, когда я этими пальцами начал ебать мамину пизду, мама не выдержала. Она не просто стонала. Она орала. Не от боли. От удовольствия. Содрогаясь рухнули на кровать. Мамины плотно сжатые ягодицы защемили мое достоинство и не давали возможности вытянуть его. Рука, попавшая под мамин живот, так и оставалась парой пальцев в пизде. А мамино тело жило своей жизнью: содрогалось, сжималось и разжималось, наконец начало успокаиваться.

Постепенно расслабилось. И хуй тоже опал. Только вот если из пизды он выпадывает, размягчаясь, то попу покидать не хотел, накрепко застряв там. И пришлось извлекать этого любителя жарких объятий маминой попы силой. Он вышел с каким-то чмоканьем. Дырочка некоторое время оставалась раскрытой. Потом постепенно начала затягиваться и закрылась, выдавив капельку спермы.

Мама лежала на животе. Я так же на животе лежал рядом. Мы уже отдохнули, отошли, но вставать не торопились. Мама расспрашивала, что говорила сестра, впервые попробовав в задницу. И я рассказывал, что у нее создалось впечатление. что там кто-то шевелится и щекочет.

- Ну это у нее жопа узкая, вы и натерли. А у меня после родов осталось все свободно. Так что мне можно и так. Мне понравилось. Особенно твои пальцы. Во время ты их вставил. Ох, дура, о чем это я опять с ребенком? Грех мне!

- Мам, да успокойся. Тебе же хорошо.

- Конечно хорошо. Ты вон какой ласковый. Отец твой, бывало, раздвинет мне ноги, выебет, кончит и ему по барабану, что я еще даже не разогрелась как следует.

Мать, покряхтывая, повернулась на спину, встала с кровати.

- Надо помыться, а не то жопа слипнется.

Захихикала и пошла на кухню. Загремела тазиком, присаживаясь над ним, зажурчала водой. И я помылся.

Лежали, обнявшись, разговаривали. Так и заснули.

Утром мама говорит

- Я вот что подумала. Людка, если приедет, тоже ведь тебе давать начнет. Начнет, начнет, не верти морду. Так тебя и не хватит на двоих-то. Так мы очередь сделаем. Это ничего, что я с тобой так? Кто ж тебе так скажет, кроме матери?

- Мам, приедет, там и будем решать.

- И то правда. Чего заранее мозги засирать?

Получилось по-маминому. Один раз Людку, второй раз маму. А когда не хватало сил, так язык и пальцы еще никогда не подводили. И если мать стеснялась, то Людка раздвигала ноги и давала при матери, не стесняясь и даже напротив, возбуждаясь от ее присутствия еще больше.