Дмитрий Никольский

ПРОЧИТАННЫЙ ДНЕВНИК

Эротический рассказ


Наше время:

Ехать предстояло двое суток.

Куда, зачем? Выходить замуж, это ясно. А вдруг не выгорит. Сорвется что-нибудь или пойдет не так.

Хотя не припомню случая, чтобы с меня кто-нибудь сорвался по своей инициативе. Это я их сначала насаживала на крючок, а потом, попользовавшись, резко срывала и отбрасывала как вещь, которую носить уже не стану.

Мда, гардеробчик у меня был солидный, что и говорить.

Уютный полумрак двухместного купе навевал романтические воспоминания. Постукивание колёс вагона на стыках рельсов уютно баюкало мысли.

В дверь постучали.

Проводник явился лично вручить белье и даже предложил застелить постель. Да уж сдвиг в сервисе налицо по сравнению с былыми рельсовыми путешествиями в СССР.

Может, причина - международный маршрут, мелькнуло в голове.

Окинула взглядом служителя вагона. Ничего так. Вполне на уровне. Форма с иголочки, разве что не от Юдашкина. Никакой замызганности и, самое поразительное - для меня, по крайней мере, нет отвисающего живота.

«Подкатывать станет»,- то ли с надеждой, то ли с обреченностью подумала я. Симпатичная молодая женщина одна в двухместном купе - это ли не повод скрасить его серые однообразные будни.

На столике в углу сиротливо стоял раскрытый ноутбук (подарок моего возлюбленного и жениха по совместительству), подключенный к всемирной паутине везде и всегда (отличный сервис от компании).

Проводник. Он что-то говорит. Наверное, мне. А, билеты. Сейчас секундочку. Предъявляю два билета. Аккуратно укладывает в специальную сумочку и, пожелав приятного путешествия, неслышно удаляется, не забыв напомнить, что лично для меня доступен абсолютно любой сервис за мои деньги. Про деньги он не сказал, но окинул меня цепким оценивающим взглядом. Ну, было что оценить, надо себе признаться.

Встала застилать постель, про себя отметив, что стелить на нижней полке несравненно удобнее, чем на верхней, хотя…


1990 год :

Едем с мужем (теперь уже бывшим, слава Богу) поездом на юг, где уже неделю резвятся у хороших знакомых наши двое сыночков- погодков.

С нами в купе мать с дочуркой предзамужнего возраста.

Отправились они в соседний вагон к своим знакомым. Мой пузатик возжелал ознакомиться с туалетным поездным сервисом, захватив с собой бритву с лезвием «Нева».

Переоделась в халат, отперла дверь, пытаюсь разложить вещи, создав хоть и в купе, но максимальный комфорт. На краю дивана четыре стопки постельного белья асфальтового цвета. Секрет такого окрашивания утерян вместе с СССР.

Не секрет для знатоков железнодорожных поездок, что для того, чтобы застелить верхнюю полку, нужно встать ногами на нижнюю.

Увлеченная довольно сложной задачей, я не услышала, что в купе кто-то вошел. Представьте картину: молодая красивая с отпадной фигурой женщина стоит на нижнем диване купе и, удерживая равновесие бюстом, что-то увлеченно делает на верхней полке. Халатик, естественно, соответствующе задрался, явив под собой ошеломляющей красоты виды.

До меня донесся звук закрываемой двери с последующим характерным щелчком предохранительного клапана.

Я попыталась оглянуться, но не тут-то было. Всем телом я ощутила весомую массу человеческого тела, накрепко вдавившего меня в верхний диван. Ни повернуться, ни шевельнуться.

Что, думаю, за шутки, блин. Это не мой пузатик ли пошалить решил, хотя это совсем на него не похоже.

Далее все было как во сне. Мощные мускулистые руки оторвали меня от дивана, мгновенно и плотно прихватив обеими руками мои груди. В таком положении меня опустили на пол. Ни звука. Мое дыхание спёрло в горле, причем не от страха, а от ожидания. Я чувствовала телом сильно напрягшуюся от дикого возбуждения мужскую плоть, которая, казалось, вот-вот проткнет меня насквозь. Сильная рука пригнула меня головой в нижний диван, а другая явно привычным движением враз спустила в небытие мои фирменные трусики от Вандербра.

Проникновение, в общем-то, всегда где-то ожидаемо в такие моменты, но …!

Это было не просто проникновение, это бы залп баллистической ракеты, которая точно поразила цель. Какое уж тут ПРО.

Не соображая уже ничего своим воспаленным мозгом, я вожделенно двигалась сама навстречу этому, казалось пронзавшему меня насквозь великолепному инструменту.

Победный салют прогремел во всю силу и был великолепен в своей мощности.

Я без сознания кулем свалилась на нижний диван.

Не помню, кто и как привел меня в порядок, возможно, что и я сама.

Помню, как вернувшийся супруг спросил меня, хорошо ли я себя чувствую и сообщил, что проводник принесет сейчас всем чай.



Наше время:

Из сиротки-компьютера доносилась убаюкивающая музыка радио- онлайн. Обожаю старые вальсы за их непорочность.

Про непорочность. 1990 год. Тот самый поезд на юг.

Вспомнила, как мама той девочки с доверительной гордостью с упоением рассказывала мне о безусловной непорочности своей дочери и вообще о девственности, как необходимом качестве до законного брака.

Бедный ребенок, подумала я, вспомнив свой личный горький опыт.

Я ведь тоже была достойной дочерью достойных родителей. Училась в экономическом вузе. Ну и замуж, разумеется, выходила невинным милым созданием. Ну и дура. Не помню, как получилось, но девственности меня мой тоже непорочный новоявленный супруг лишал, по-моему, дней десять. Помню круглые глаза гинеколога, к которому я пошла по настоянию матери.

Кроме того, об оргазме в супружеских отношениях я слышала только от подруг ну и в книгах, пожалуй.

Вальс. Наше время.

Вальс сыграл со мной очень занятную штуку, которую хотела бы, но не могу стереть из памяти.


Это было мое первое грехопадение. Увы, не последнее.

1986 год.

Собрались мы как-то дружеской компанией отмечать день рождения кого-то из однокурсников на квартире у общих друзей. Ну, кто имел, пришел со всей половиной, а кто - сам по себе.

Я, естественно, припёрлась с супругом, уже в то время определившимся как бесперспективный в наших с ним отношениях. Причем сразу во всех планах. Видимо, бывает и так.

Обычное рядовое застолье, тосты, сначала последовательные, потом хаотичные, как и стопки, которые они сопровождали. Потом пошел вечер по интересам, как водится. Кто-то продолжал бухать, кто-то пытался смотреть телевизор. Для приличия включили музончик.

Я вышла на балкон подышать свежим воздухом. Там уже стоял, видно, тоже не выдержавший скорость алкогольного марафона, мой однокурсник.

Постояли, подышали охлажденным городским смогом. Говорили даже о чем-то. Зашли в комнату. Играл вальс. Он пригласил, я согласилась, и тут все и началось.

Когда он слегка прижал меня к себе в танце, я почувствовала, как в меня впились тысячи маленьких иголок, голову начала заполнять горячая лава, и я бешено прижалась к своему партнеру, желая ощутить его сосками грудей. Это удалось, к тому же я почувствовала собой его нарастающее желание, которое уже давило меня с нешуточной силой.

Не сговариваясь, мы вышли на лестничную площадку. Выходя, я мельком успела заметить, что мой довольно набравшийся уже к тому времени супруг, говорит очередной тост.

Ни слова не говоря, мой друг взял меня за руку и властно потянул за собой. Мы поднялись на один этаж выше. Все. Дальше только крыша. Передо мной вдруг очутилась совершенно вертикальная железная лестница, которая вела в черный квадратный проем в потолке.

Он легонько подтолкнул меня в спину и сказал: «Лезь вверх не бойся». И я полезла. «Господи, куда меня несет»,- голос разума вместо того, чтобы кричать мне, просто робко нашептывал, замирая под напором раскаленного желания моего тела, которое существовало уже совершенно независимо от остатков моего же разума, которым я всегда так гордилась.

Я поднималась по этой лесенке, чувствуя прилив необыкновенной энергии.

На коленках я влезла на чердак. Где-то в чердачное окно падал свет с улицы. Я не успела ни подняться, ни осмотреться. Мой чувственный партнер по вальсу, мой бывший однокурсник, успешно списывающий у меня конспекты по основам экономики, тяжело дыша следовал за мной.

Он встал сзади меня. Опустил до самых туфель мои дорогие колготки, отогнул полосочку трусиков и грубо и сильно, одним махом вогнал меня инструмент, размер которого я ощутила своей раскинутой в разные стороны плотью.

Вгоняя в меня этот жуткий орган резкими ударами, он недолго продержался.

Пульсы моего тела бились так, что мне казалось, что сердце выскочит сейчас прямо тут на грязный пол чердака.

Я кое-как поднялась и привела себя в относительный порядок.

Рядом никого не было. Я спустилась с чердака и поплелась в квартиру. Слава Богу. Все были увлечены. Незаметно проскользнула в спасительную ванную…

В комнате муж рассказывал друзьям какую-то очередную армейскую байку.



1990 год. Наше время.

Поздно и хочется спасть. Но курить хочется еще больше. А для чего еще нужны тамбуры в вагонах.

Проходя мимо купе проводника, хотела попросить принести чай или самой захватить на обратном пути. Хотя ходить с горячим чаем по качающемуся вагону – это фокус для посвященных.

Дверь в служебное купе была прикрыта. Я постучала, никто не ответил.

Заглянув в приоткрытую дверь, я увидела знакомую картинку, о которой так вожделенно мечтают многие мужчины. Господи, такого убожества, которое открылось моему взору, я еще не видела.

Из динамика лились звуки... да-да, именно вальса. Да что же это за наваждение такое.

Проводник статно стоял возле столика. А перед ним на коленях расположилось какое-то мелкое существо в железнодорожной униформе и сотворяло что-то неимоверное, вероятно, по ее только мнению называемое в приличных кругах минетом.

Судорожные движения ее губ вокруг опухшей головки мужского детородного органа вызывали глубокую жалость, причем сразу по отношению и к этой девочке с ее неопытными потугами, и к мужчине, которого такая ласка может довести скорее до самоубийства, чем до оргазма.

Вальс пульсировал в моей голове. Мысли откатывались все дальше от той части мозга, которая отвечает за мудрость.

Я решительно сделала шаг вперед и, нежно отстранив голову утомленной, но не сдающейся служительницы рельсового культа, сама рьяно и смело в коленопреклонной позе взялась за дело.

Это был мастер-класс, не иначе. У мужика, только что стоявшего с надменным и скучающим лицом, глаза готовы были выпрыгнуть из орбит. Его член напрягся так, что даже я, с моим опытом, еле протиснула его глубоко в горло.

Как говорится, дело мастера боится. Через пару-тройку движений струя огненной спермы оросила мне горло.

Сглотнув, я спокойно спросила: «Чай можно будут попросить вас занести мне в купе минут через десять?»

Проводник, выдохнув, с трудом выговаривая слова, внятно, но слегка заикаясь, произнес: «Да-да, конечно».

В углу сидела девчоночка-проводница с расширенными не то от ужаса, не то от восхищения глазенками.

В тамбуре царил полумрак.

Тонкий вкус «Парламента» приятно сочетался с мускусным терпким вкусом мужской спермы. Совершенно непередаваемое сочетание. Я предавалась блаженству. В такие минуты мне почему-то всегда представляется Клеопатра. Мысли о ней мгновенно улетучились, как только я почувствовала легкий ожог в пальцах. Это подлый «Парламент» сгорел до фильтра, не пожелав разделить со мной мои грезы.

Заскочила в купе, взяла все необходимое и скрылась в туалете для соблюдения всех гигиенических норм.

Через какой-то десяток минут все мое тело было источником разных ароматов в соответствующих местах.

В купе на столике стоял стакан чая с дежурным пакетиком сахара. Это, так сказать, был выполненный заказ. Однако, рядом уютно расположились бутылочка французского коньяка и коробка конфет.

Картину венчала тонкая высокая ваза с тремя роскошными розами.

«Вот интересно,- подумала я,- это зарплата за прошлое или аванс в счет будущего».

В купе постучали. На пороге стоял проводник в форменных брюках, но с гражданской сорочкой навыпуск.

«Пошло стандартно и предсказуемо до тошноты» - эта моя мысль подтолкнула меня к активной речи.

«Спасибо за чай, а вот все остальное абсолютно лишнее, я очень устала и хочу спать». Такая тирада не оставляла ни малейшей надежды, по крайней мере в данный момент.

«Разумеется, и вам спокойной ночи»,- сказал, выпрямившись по струнке, несостоявшийся герой-любовник, который, конечно, после сцены в его купе надеялся на ночное продолжение.

Дверь в купе закрылась. Я попила свой чай, не торопясь, записала свои мысли и впечатления в свой еженедельник в компе, и, включив бра над своей полкой, улеглась с книжкой «Ангел вожделения».

Проснулась я от довольно резкого торможения. Поезд стоял на какой-то, видимо, маленькой станции или вообще непонятно где. В окно был виден стоящий рядом состав с необычными платформами-вагонами, на которых бесформенными громадами что-то пряталось под брезентом.

Накинув на себя жакет, вышла в тамбур. Дверь наружу была открыта. Лестница откинута. Внизу стоял наш проводник в фуражке и курил, сосредоточенно выпуская дым в сторону соседнего состава.

Хотя я и не спрашивала ничего, он посчитал нужным проинформировать: «Стоим перед станцией, пропускаем воинские эшелоны, на учения едут».

Я спустилась по лесенке и, проигнорировав проводниковое напутствие не отходить далеко, пошла вдоль странного поезда, пытаясь рассмотреть, что же там под чехлами - танк не танк, машины не машины.

Увлекшись, я прошла, наверное, вагонов пять-шесть. Любопытство взяло верх. Подойдя к краю зачехленной платформы, я легкомысленно отогнула край брезенты и заглянула .

В темноте явно угадывалось сигарообразное тело огромной ракеты. Рассмотреть детали мне помешал громкий резкий окрик, заставивший меня вздрогнуть: «Стой, кто идет».

Опешив, я увидела бравого воина с автоматом в руках, стоявшего от меня шагах в трех. «А я и стою»,- невнятно пролепетала я.

Солдат вызвал кого-то по рации, и через минуту рядом с нами появился офицер с еще одним автоматчиком. Несмотря на мои причитания по поводу причин моего нахождения в непосредственной близи от секретного военного объекта (это мне вменялось), я была под конвоем препровождена в какой-то пассажирский вагон в этом же воинском эшелоне для дальнейшего выяснения всех обстоятельств.

И тут я осознала, во что я влипла.

Документов - ноль. Интерес к этой чертовой ракете, или не ракете (черт их знает), был налицо и зафиксирован часовым караула.

Сижу в плацкартном вагоне, переоборудованным под караульное помещение.

Начальник караула лейтенант, по-моему, ведет дознание на предмет причастности меня, лапочки, к шпионско-диверсионной группировке и мечтающей подло напакостить горячо любимой мною Родине.

Убедившись, что меня тут же на месте не расстреляют, я успокоилась и как смогла внятно и последовательно все объяснила и даже предложила сходить в гости в мое купе, чтобы предъявить паспорт ну и коньячка выпить за достойную бдительность славных представителей наших вооруженных сил.

Все тщательно записав, лейтенант Григорий, как он мне представился, улыбнулся и со словами «Не волнуйтесь все будет хорошо», достал из-под полки (обычная полка для спанья в поезде) бутылку «Белого аиста» и два граненых стакана.

Не спрашивая меня ни о чем, разлил коньяк по стаканам и со словами «За вашу красоту и свободу» поднял свой стакан в ожидании встречного моего.

Ну, во-первых, после моих волнений выпить очень даже было бы неплохо.

Во-вторых, я нутром поняла, что моя свобода и дальнейшее передвижение в моём поезде в пункт, требуемый мне, зависит исключительно от моей сговорчивости.

Чокнулись, выпили по требованию караульного начальства до дна.

В виде закуски стояла открытая банка тушенки. Вилок не было, но зато рядом лежал красивый армейский штык-нож, на который и смотреть-то мне было страшно.

В голове зашумело приятно.

Второй стакан пили, уже не помню за что. Бутылка опустела быстро.

Я встала, меня качнуло резко…

«Прилягте, не стесняйтесь»,- как во сне докатились усиленные многократным эхом слова лейтенанта.

Я без сил, придерживаемая добрым лейтенантом, опустилась на полку. Последней мыслью, мелькнувшей в отключенном мозгу, была выхваченная деталь «шинелью застелена».

Все остальное происходило в совершенной отключке и стало в подробностях известно мне со слов молоденького солдатика Миши, которому было поручено спровадить (или оттащить) меня в мой вагон.

В карауле было 12 солдат, один сержант и лейтенант Григорий. В общем, ценой моей вожделенной свободы стало то, что все эти четырнадцать человек меня оттрахали там на полке. Все. Все четырнадцать. По очереди.

Когда Миша по моему требованию (он все время порывался убежать) рассказывал мне все это уже в моем купе, в которое я просто отказалась заходить без него (было дико страшно и муторно), я взглянула в окно. Мимо прохаживался сержант с огромной овчаркой на поводке.

Овчарка через окно посмотрела прямо мне в глаза.

Я с расширенными от ужаса глазами, перебив, спросила Мишу: «Ну скажи, что нет, скажи что этого не было».

Миша, потупив глаза, смотрел в пол. Он рассказал.

«Полкан - член караула с такими же правами», так сказал лейтенант Георгий, запустив завершающим аккордом на лежащую на смятой шинели обнаженную ниже пояса женщину своего верного друга Полкана. Кобель не посрамил честь своего подразделения и после быстрого собачьего траха выдал отменную порцию собачей спермы в дополнению к дикому гормональному коктейлю, который к тому времени совершенно переполнил не предназначенный для такого количества природный женский сосуд.

Выпалив все это Мишка, славный милый мальчик, единственный, которому не перепало, то ли он замешкался и застеснялся, то ли еще что (в этом он признался напоследок), стремительно убежал .

Туалет был закрыт, хотя поезд наш уже тронулся. Ох уж эти идиотские законы закрывать туалеты на остановках.

Я как ненормальная колотила в дверь туалета, истерично зазывая проводника, вспоминая при этом всех его родственников и управление железных дорог.

Дверь открыли наконец-то. Я вне себя влетела в это узкое помещение, дрожащими руками заперла дверь и усевшись на унитазе дико навзрыд зарыдала.

Да. Зарыдала именно тогда, когда все было уже позади.

Наверное, всей воды Ниагары не хватило бы мне, чтобы отмыться от всего, что я пережила.

Каждой пригоршней воды я как будто отрывала от себя кусочки болота, в котором я погрязла.

Не знаю, сколько это продолжалось.

Отмывшись кое-как от этой мерзости, я вернулась в свое милое купе, еще раз отметив про себя, что самое грязное осаждается в душе человека, которую не отмыть водой с мылом.

Утром мне нужно было выходить, и предстать перед моим нареченным мне надлежало в лучшем виде, а для этого самое главное - постараться выспаться, что я и сделала. По укоренившейся уже привычке занесла в свой дневник все свои злоключения. Хорошо хоть перед собой не нужно врать и приукрашивать. Захлопнула компьютер.

7. 25. Утро. Поезд медленно подкатил меня к встречающим.

Он встречал меня на перроне с процедурным букетом алых гвоздик. Молча обнял. Взял мой небольшой чемодан и чинно повел меня к выходу из вокзала, где стояла припаркованная автособственность.

Минут сорок мы ехали по большому городу, потом еще полчаса по автостраде катили мимо каких-то полей, пока не приехали в какой- то симпатичный поселок, состоящий из одних коттеджей.

Возле одного из них, стоящего на окраине, мы остановились.

Внесли вещи. Взяв меня за руку, он провел меня на открытую веранду. Я замерла. Прямо на меня накатывались гребни волн Балтийского моря.

Столик, как и положено, был сервирован на двоих. Какая-то женщина (как потом выяснилось, экономка) зажгла свечи и, попрощавшись, ушла.

Шампанское стояло в ведерке со льдом. В вазе рядом с гвоздиками была прикреплена маленькая коробочка с приоткрытой крышкой. В ней тесно расположились два обручальных кольца.

Ивар прошел в ванную .

В углу на столике в гостиной стоял его компьютер. Я чисто машинально взглянула на экран.

Я побелела. «Нет, такого быть не может»,- подумала я.

На открытой странице его почты находилось письмо, в котором был полностью отображен ВЕСЬ МОЙ ДНЕВНИК!!!...


От автора. В сети существует компьютерная программа называемая клавиатурный шпион. Каждое нажатие клавиши (все тексты пароли и так далее)на компьютере где она установлена, мгновенно отправляется на введенный почтовый адрес.



Израиль

2013 г.