Давай приколемся. Давай как-нибудь приколемся...
прикинемся кем-нибудь отчаянно смелым...
кем-то страшно сексуальным....
чем-то ужасным...

Давай приколемся. Давай как-нибудь приколемся...
и сыграем миру cool.
Тед Джоанс / Ted Joans,

ПРИКОЛЬЩИКИ

1.слушай... да-да, ты! почему ты? а какая, блин, разница? ты, он... какая разница! "нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после..." - а? каково сказано? ты разве не слышишь, как шелестят в этой фразе спрессовавшиеся столетия.... нет, это не я сказал, хотя... знаешь, иногда мне кажется, что я очень хорошо понимаю сказавшего это, и - когда мне так кажется, я всегда испытываю чувство щемящего сожаления, что мы разминулись в тысячелетиях, - вот с кем хотелось бы мне обо всём душевно поговорить... а впрочем - всё это фантазии, "и кто умножает познания, умножает скорбь"... парадоксальная мысль, не правда ли?

мы стремимся узнать о мире как можно больше, но чем больше мы узнаём, тем глубже души наши погружаются в печаль, и печаль эта рано или поздно становится неискоренима.... в школе мне говорили: "учись! учись! ученье - свет, неученье - тьма", и вот - я выучился: я прочитал тысячи книг, из которых узнал, что было, что есть и что будет, а счастья... счастья - нет; что значит - "пьяный"? да, в цилиндре... я в цилиндре стою - ну, и что с того? хочу в цилиндре - стою в цилиндре, - имею право! нет, я не пьяный, - с чего ты взял? и не обкуренный... чего я хочу? ничего не хочу... а может... может, хочу, - откуда я знаю? как могу я ответить на этот вопрос, если не знаю я главного - не знаю тебя... э, постой - не уходи! что значит - "некогда"? все дела на этом свете всё равно не переделаешь... постой! я скажу, чего я хочу, - слушай...



да-да, слушай! давай... давай приколемся - давай кем-нибудь прикинемся... что значит - кем? да кем угодно! говорю тебе: кем угодно... что - "например"? а, например... а ты что - примеры любишь? какой ты, однако, примерный... ну, например: давай прикинемся грозовыми майскими дождями, весело шумящими за распахнутым окном по молодой, сочно зеленой листве 1980 года... или - хочешь? - давай прикинемся желтыми осенними листьями, безмолвно застывшими под холодным солнцем уходящего бабьего лета... или - нет! - слушай, давай прикинемся белыми снежинками, медленно вальсирующими в неоновом свете одинокого ночного фонаря... или - ты слышишь меня, слышишь?

- давай прикинемся парой стоптанных, чудом сохранившихся кроссовок, в которых четверть века тому назад играл в футбол вихрастый подросток на пыльном поле за двухэтажным зданием старенькой деревянной школы... или - нет! слушай! - давай прикинемся желтым пунктиром вагонных окон, летящих по косогору сквозь дождевое пространство осеннего вечера... то есть, как это - слишком абстрактно? ничего не абстрактно, - давай! давай кем-нибудь прикинемся - как-нибудь приколемся... что ты говоришь? не хватает воображения? ну, тогда... тогда что-нибудь придумаем попроще - специально для тебя; да, для тебя - что-нибудь попроще... слушай, а давай - давай прикинемся, что мы прошлогодние июньские облака, в никуда из ниоткуда плывущие по бескрайнему синему небу... по какому, ты говоришь, небу? по голубому? ну, хорошо, пусть не по синему - пусть плывут они по небу голубому, - слу-у-шай... а ты, случайно, не голубой? нет? и что - никогда не пробовал? ну-да, с пацанами... ой, не смеши! тезис, что "это плохо", давай оставим для бедных, - я о другом: правда, что ли, не пробовал? никогда-никогда? во блин! даже не знаю, что сказать...

слу-у-шай, а давай приколемся - давай прикинемся, что мы голубые, и - стоя в ожидании автобуса - в предвкушении повторения вчерашнего дня, я буду нежно смотреть на тебя влюблёнными глазами, и ладонь моя как бы непроизвольно и оттого неопровержимо естественно будет скользить сверху вниз по твоей упругой, обтянутой джинсами попке, а ты, приблизив своё лицо к моему, вжимаясь горячей твердостью паха в моё бедро, будешь что-то тихо шептать мне в ответ на мои молчаливые прикосновения, вплетая жаркое своё дыхание в тёплый ветер апрельского вечера, и - упоенные нашей любовью, никого не замечая вокруг, мы будем стоять на фоне пламенеющего заката под одиноко торчащим козырьком продуваемой всеми ветрами автобусной остановки, и стоящие рядом с нами в ожидании автобуса люди будут коситься на нас, словно мы с тобой - сказочные, им неведомые инопланетяне, невесть как занесенные из другой Галактики на эту пыльную городскую окраину, - они будут пялить на нас, прижимающихся друг к другу, глаза, а нам не будет до них никакого дела... - юные и счастливый, мы будем неотрывно смотреть друг на друга, упиваясь весной и любовью, и, когда подойдёт автобус, мы запрыгнем в его урчащее чрево и, по-прежнему никого не замечая вокруг, уедем куда-нибудь, на квартиру или на дачу - туда, где на тысячи световых лет никого не будет вокруг, и там, за пределами скучного "здравого смысла", мы будем всю ночь вдохновенно любить друг друга, с юной неутомимостью снова и снова поочередно подставляя один другому свои молодые ненасытимые попки, и лишь когда за окном забрезжит рассвет, опустошенные и счастливые, с опухшими членами и полуоткрытыми норками, прижимаясь друг к другу, мы уснем под одним одеялом, на двоих разделив одну подушку, - слушай, давай приколемся, что мы голубые!..

э, ты чего? чего ты задёргался? ну-да, это рука... моя рука, - ну, и что здесь такого, что я ладонью провёл по твоей оттопыренной попке? кстати сказать, попочка ничего... нет, я не щупал - я только провёл, - чего ты, право... нет, ты объясни, что здесь такого! да, я провёл.... ладонью провёл по твоей скульптурно красивой заднице, - ну, и что? оттого, что я сделал это, что-то случилось? сотни тысяч парней ежесекундно на всех континентах трогают задницы друг у друга, и - ничего... ничего, говорю, с этим миром не происходит, если кто-то кого-то тронул за задницу, - гром не гремит, и Земля не меняет свою орбиту: "род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки"... что значит - к чему я говорю эти слова? ни к чему... к тому говорю, что нужно тебе кругозор расширять, - вот к чему! ну, хорошо, хорошо! давай будем считать, что всё это было случайностью.... да, именно так: давай будем считать, что я по твоей аппетитной попке ладонью не проводил, а случайно... слышишь? - совершенно случайно твою никому не нужную задницу, упакованную в голубые джинсы, своей безразличной ладонью задел, - да, так бывает... а я говорю, что бывает! неприкасаемый какой... мог бы прикинуться - приколоться, что ничего не заметил...

а ты - сразу задёргался, - какой ты, однако, простой... слу-у-шай! если уж ты такой простой, то давай... давай приколемся - прикинемся, что мы избиратели; да-да, они самые! - потребители бесконечных мыльных сериалов... и, выполняя свой долг - воображая, что мы играем во всём этом мутном порно-шоу какую-то роль, мы наденем свои самые лучшие одежды и, преисполненные ощущения своей значимости, отправимся в публичные... тьфу ты, отправимся в избирательные дома... как, ты говоришь, они называются? избирательные участки? нет-нет, запоминать, как они называются, я не буду, - мы же прикалываемся... ну, одним словом, ты понял, куда мы отправимся, - гордо глядя по сторонам, мы будем неторопливо шествовать в своих самых лучших одеждах, и нам вслед, видя наше неискоренимое простодушие, будут лучезарно улыбаться господа кандидаты - бывшие комсомольские активисты, а ныне владельцы фабрик и пароходов, красиво загоревшие на альпийских курортах, и мы...

мы, не раз обманутые и обворованные, униженные и оскорблённые, на какой-то миг опять забудем, что почти все они, неизменно обещающие нам достойную жизнь, обычные мелкие проходимцы, стечением обстоятельств оказавшиеся в "коридорах власти", - о! мы забудем об этом в сто первый раз, и в этот особо праздничный день - День-Торжества-Управляемой-Демократии - воображая, что от нас - именно от нас! - что-то зависит, мы в такой же сто первый раз бездумно отдадим свои голоса За-Того-За-Кого-Надо, а потом поспешим в буфет, где по случаю Дня-Торжества-Управляемой-Демократии будут продавать специально для нас дешевые пирожки и прочие незамысловатые вкусности и где будет звучать исключительно для нас бравурная музыка, и - кушая пирожки и слушая музыку, мы, любители бесконечных мыльных сериалов, будем по-настоящему счастливы, упиваясь ощущением исполненного долга, и нам...

о! в этот светлый день - День-Торжества-Управляемой-Демократии - нам, преисполненным ощущения исполненного долга, совершенно не нужен будет секс, а будут нужны лишь дешевые пирожки и веселая, вселяющая уверенность в завтрашний день бравурная музыка... да, только музыка и пирожки, пирожки и музыка, - бля! мы будем радоваться, как дети, и, видя, как мы радуемся и как мы счастливы, будут еще лучезарней улыбаться с плакатов, глядя на нас, загоревшие на модных альпийских курортах бывшие комсомольские активисты, профессионально организующие нам время от времени эти светлые праздники сопричастности к жизни... слушай, давай приколемся, что мы избиратели!..

или нет, - давай прикинемся - приколемся, что мы избранные.... да, избранные, - давай приколемся, что нас избрали! нет-нет, ты не понял, - Бог здесь совершенно ни при чём... и вообще - давай о Боге не будем: Его, как известно, никто не видел, а те пастыри, что от имени Его... о, это ещё те товарищи! - птицы певчие, специальные... вот именно! сверху ряса, позолотой сверкающая, а загляни под рясу... ну, естественно, портупея советского образца, - никто никуда не делся, и вообще - с такими вещами так просто не расстаются, и все эти пастыри-коммерсанты, лукаво прикрывающиеся Его именем, имеют к Богу такое же отношение, как монетизация к Сардинии... короче, я не о Боге, - давай приколемся, что мы - избранники электората... что значит - не надо? ты только послушай! респектабельная жизнь респектабельных господ - бывших товарищей, денно и нощно заботящихся по телевизору о благе народном...

всё равно не надо? нет, ты прикинь: куча бабла, недвижимость в европейских столицах, яхты и самолеты... ну-да, бывшие товарищи - стукачи и провокаторы... что значит - пидоры? лижут жопы товарищам вышестоящим? ну, не без этого, - лижут... а как иначе? это же неотъемлемая часть их неустанной работы, - это, можно сказать, их внутренний мир - альфа и омега их элитарной жизни... ну, правильно: сегодня - ты лижешь, а завтра... о! завтра - уже лижут тебе, - красота и диалектика! настоящая вертикаль...

как ты сказал? извращенцы? ну, извини - я не знал, что ты такой брезгливый, - хорошо-хорошо, мы не будем прикидываться будущими европейскими пенсионерами, по спецтрассам на спецмашинах мчащимися к этой будущности в свои спецрезиденции, обнесённые спецзабором, чтобы там, вкушая все мыслимые и немыслимые материальные блага, продолжать неустанно думать об Управляемой Демократии и прочих для себя небесполезных вещах... блин, я даже не думал, что ты такой брезгливый! прямо реликт какой-то: все хотят, а он, видите ли, не хочет... какой разборчивый! да иные... иные - звездуны эстрадные или, скажем, беллетристы-артисты - от одного приближения к такой жизни уже писают кипятком, воображая, что жизнь у них состоялась, а он - не хочет... ладно, замяли! ну, всё, всё.... чего ты разволновался? нет, я не хотел тебя оскорбить, - с чего ты взял? говорю тебе: всё! не хочешь - не надо, и прикидываться нуворишами местного разлива мы не будем, - всё! мимо этого зоопарка проехали...

слушай, а ты мне нравишься... определённо нравишься! ну, чего ты... чего ты опять задёргался? что - "опять рука"? да не лапаю я тебя, не щупаю! какой ты, однако, подозрительный... слу-у-шай, а давай приколемся - прикинемся, что мы эти гомофобы... да-да, настоящие гомофобы! помнишь? - на остановке стояли двое влюблённых друг в друга парней... ну, так вот: давай их возненавидим! и - глядя на этих влюблённых, никого вокруг не замечающих, бесконечно счастливых мальчишек, мы будем презрительно хмыкать и смачно плевать в их сторону, всем своим видом демонстрируя глубочайшее свое презрение к "этим педикам", к "этим жалким извращенцам", и - уверенные в искренности своего неприятия, мы будем захлёбываться, словно блевотиной, молодой горячей злобой, мы будем нетерпеливо переступать с ноги на ногу, за неимением мозгов сжимая в свинцовые кулаки короткие толстые пальцы с обкусанными ногтями, - и вокруг, видя, как мы ненавидим "этих вонючих педиков", как мы презираем их всеми фибрами своих ничем не отягощённых душ, все будут считать нас - нас! именно нас!

- Настоящими Парнями, и мы... мы сами будем тоже считать себя крутыми мачо, не ведая, что в этой неподдающейся рациональному объяснению ненависти-блевотине мы трусливо топим собственное смутное беспокойство и неосознаваемую нами зависть, чем-то отдаленно напоминающую детскую обиду, что эти двое упоённых друг другом мальчишек позволяют себе быть не такими, как мы... слушай, давай приколемся - прикинемся, что мы гомофобы...

что ты говоришь? "рука"? да, это снова моя рука... ну, и что с того, что она снова соприкоснулась с твоей упруго оттопыренной попкой? подумаешь, какое происшествие... ну-да, мы прикидывались гомофобами - мы прикалывались, что презираем-ненавидим голубых, и - что? что, я спрашиваю, с того? ты что - в самом деле веришь, что всё это сраное гомофобство - и респектабельное, и подзаборное - произрастает исключительно из искреннего неприятия однополых отношений? ох, какой ты наивный, если ты в самом деле думаешь так! нет-нет, мы не говорим сейчас о тех, кто гомофобствует на публике сознательно, поскольку в таком гомофобстве, выставляемом на всеобщее обозрение, присутствует голый прагматический расчет, - таким нехитрым, но впечатляющим образом иные подпольные гомофилы заведомо отводят от себя возможные подозрения, действуя, как в таких случаях принято говорить, на опережение; собственно, это даже не гомофобия - это, как у разведчиков, форма прикрытия, и все эти словесные трюки, больше напоминающие вербальную мастурбацию, предназначаются исключительно для слабомыслящих - для поедающих дешевые пирожки... куда интереснее - с медицинской точки зрения - те несчастные, кто от присутствия в мире голубых страдает не за деньги, а искренне, - вот где поле деятельности для психиатров! да-да, вне всякого сомнения: все эти пламенные борцы с природой - пациенты дедушки Фрейда, и не более того...

ведь иной раз попадаются такие страстные нелюбители, что оторопь берёт, - слушаешь такого нормализатора сексуальных отношений и думаешь: это как же надо было подсознательно хотеть, чтоб, не получив желанного, так горячо и безоглядно возненавидеть! ха-ха-ха! они ненавидят... как же! вся эта ненависть к голубым крутится-вертится вокруг этого самого места... да, вокруг этого, где моя рука... блин, да не лапаю я тебя, не лапаю! - стой спокойно... так вот, к чему это, собственно, я всё говорю? а к тому, что для иного гомофоба подержаться за задницу... да, вот так... или - вот так... у тебя, кстати, симпатичная попка, - не понимаю, чего ты смущаешься... нет, никто нас не видит... в конце концов, ты можешь прикинуться, что ты мою руку не чувствуешь - не замечаешь, и... слушай, а давай приколемся - прикинемся, что мы дезертиры - из части сбежавшие молодые солдатики, уставшие подставлять по ночам свои пацанячие задницы, и пусть...

пусть Настоящие Парни, со снисходительным презрением смотрящие на нас днем, после отбоя без нас утешают себя в туалете сами, кулаками терзая свои торчащие, от жаркого напряжения дымящиеся члены, - пусть они, Настоящие Парни, доят себя кулаками, воображая-вспоминая наши тёплые, упруго мягкие попки, в которых они, Настоящие Парни, снисходительно презирающие нас днём, находили утешение по ночам, пусть они доят себя кулаками, приглушенно сопя, всхлипывая полуоткрытыми ртами, а мы, вырвавшись на свободу, будем жадно и страстно любить друг друга на лоне природы или в укромном, укрытом от посторонних глаз гнездышке, и в этой любви, очищенной от дневных предрассудков, не будет для нас никакого унижения, а будет одно нескончаемое блаженство...

и - отдавшись друг другу, мы вдруг неоспоримо поймем, что у этой любви, которую мы, молодые салаги-солдатики, принимали насильно после отбоя в каптерке на грязных, пропитанных спермой матрасах, есть совершенно другая грань, и нам станет искренне жаль наших недавних обидчиков - закомлексованных извращенцев, изображающих из себя Настоящих Парней, неспособных своими деформированными мозгами осознать величайший дар любви, и мы... мы искренне пожалеем их, наделенных мышечной силой, но при этом убогих умом, и мысленно посочувствуем им, подменяющим подлинное чувство любви скоротечными оргазмами, получаемыми в результате торопливых изнасилований, совершаемых после отбоя в каптерке на пропитанных спермой матрасах при попустительстве отцов-командиров... да, давай! давай приколемся - прикинемся, что мы дезертиры...

давай... давай как-нибудь приколемся - кем-нибудь прикинемся! давай прикинемся, что мы патриоты, идущие вместе, - и, втайне от друзей и родных рыская ночами по порносайтам, мы будем скачивать фотки исключительно русских мальчиков, беспечно совокупляющихся в разных позах на фоне типично русских пейзажей - на фоне ковриков и березок, и потом... потом, глядя на эти возбуждающие картинки, застывшие на наших мониторах, мы будем сжимать под столом в горячих ладонях свои напряженно торчащие члены, будем их жарко тискать, затаив дыхание от привычно нарастающего наслаждения, - и члены наши, задеревеневшие в кулаках, будут плеваться в ответ липким горячим семенем, заставляя нас сладко содрогаться от одиноких оргазмов...

и - носовым платком вытирая клейкие пальцы, залитые спермой, мы, еще секунду назад жадно смотревшие на свои мониторы, будем - в который раз! - устало и безнадёжно презирать себя за эту неистребимую тайную страсть, накатывающую на нас по ночам, и голые русские мальчики, весело трахающие друг друга на фоне ковриков и берёзок, еще секунду назад возбуждавшие наше воображение, уже не будут казаться нам такими сладко желанными и бесконечно соблазнительными, - комкая в пальцах мокрые, спермой пропитанные носовые платки, мы равнодушно нажмём на кнопку "закрыть", и голенастые русские мальчики, весело и беззаботно совокупляющиеся в самых разных позах, тут же исчезнут, как наваждение, с наших бессонных мониторов - до следующего "сеанса"...

но! разве ты не знаешь, что мир безнадёжно погряз в лицемерии? и - одиноко кончая в свои кулаки по ночам, при свете дня мы будем уверенно и громогласно клеймить тлетворное влияние Запада с его порнографией духа, проникающей в наши дома, и все, неискушенные в бессмертном учении дедушки Фрейда, будут, слушая нас, простодушно думать, что мы, молодые патриоты, сплоченными рядами идущие вместе, действительно так считаем и так - именно так! - думаем, и никто... никто не будет ведать и знать, что мы, при стечении публики клеймящие тлетворное влияние Запада, таким изощрённым образом мстим окружающему нас миру за свои бесконечные ночные бдения, и никто... никто, слушая нас, не будет даже догадываться, что вся эта высокопарная болтовня есть ни что иное, как банальное словоблудие - вербальная мастурбация, и ничего более, - слушай, давай! давай приколемся - небесплатно прикинемся, что мы - скинхеды... что? не скинхеды? подожди... а кто? молодые патриоты? э, какая, блин, разница, если у тех и других - одни кукловоды... ну, хорошо, хорошо, - не будем спорить! как говорится, было б из-за чего... тем более, что дрочат - прости, мастурбируют - кулаками все одинаково: и скинхеды, и патриоты, и беспартийные беспризорники; вот именно: языками, может, и по-разному, а кулаками - точно одинаково, - давай... давай прикинемся, что мы - истинные патриоты, идущие вместе...

или - нет! давай лучше прикинемся-приколемся... знаешь - кем? скаченными килобайтами, что застыли-замерли на чьих-то бессонных мониторах, - запечатлённые в миг соития - в момент сладострастного совокупления - мы, симпатичные пацаны, трахающие друг друга в юные попки, будем будить в душах смотрящих на нас неистребимое желание делать то же... да-да, то же самое! - и смотрящие, тиская в кулаках напряженные члены, будут воображать себя на нашем месте и, сладострастно содрогаясь от нарастающего удовольствия, будут тихо мечтать о чём-то подобном, - слушай, давай... давай прикинемся фотомоделями, беззаботно и весело позирующими для голубых порносайтов... о, да у тебя уже стоит! и такой твёрдый... блин, как кремень! и размер ничего...

оснащен ты, однако, прилично! господи, да не щупаю я тебя, не лапаю! ну, скользнула моя рука вперёд, скользнула - и что с того? подумаешь, запретная зона... ты еще знак прицепи, что запретная зона... или - шлагбаум на брюки приделай, - вот смеху-то будет! у меня, кстати, тоже стоит... нет, не шлагбаум стоит - не смеши, - хуй у меня стоит... да нормально всё это, нормально! ненормально будет, когда он не встанет... кстати: ты измерял? что значит, "в смысле"? без всякого смысла, - линейкой когда-нибудь измерял, на сколько сантиметров твой агрегат в боевом состоянии тянет... нет? и даже мысли такие в голову не приходили? ну, ты даёшь... у тебя что - не было в детстве нормальных друзей? были? и чем же вы, интересно, занимались - чем, взрослея, интересовались? в шашки играли? н-да... потому тебе и вспомнить нечего, что нечего вспоминать; а мы в детстве измеряли - сравнивали, у кого больше... что значит - "зачем"? во-первых, интересно было...

а во-вторых, игра у нас в детстве была такая: у кого писюн больше - тот, значит, круче, и не просто круче, а тот - "мужчина", и он - в роли мужчины - сверху... ну-да, кто-то сверху, а кто-то снизу, - я же говорю, что игра у нас в детстве была такая - детская игра "в папу-маму": друг друга мы, пацаны, типа трахали... почему "типа"? а потому что друг другу не засовывали, один в другого не проникали - не по-настоящему, то есть, всё это было.... так, баловство! конечно, приятно... еще как приятно! - ёрзая друг по другу, тёрлись друг о друга писюнами... конечно, кончали! еще как кончали... а чего ты, собственно, удивляешься? - многие в детстве так играют, и удивительного в этом ничего нет... где находился в таких играх я? а это - смотря с кем! у одноклассника Толика, к примеру, писюн был чуть больше, чем у меня, и с Толиком, когда мы шли после школы к нему домой, я выступал "в роли женщины": мы приспускали брюки, я ложился на живот, он на меня ложился сверху и, обнимая меня за плечи, судорожно сжимая свою голую попку, с сопением ёрзал, елозил по мне - тёрся своим напряженно торчащим члеником о мои пацанячие булочки...

нет, я же сказал, что всё это было по-детски, и в попу, в очечко то есть, он мне не всовывал - на это ума у нас ещё не хватало... а у Игоря и у Жеки - у обоих - писюнчики были чуть поменьше моего, и об их упругие попки своим писюном тёрся я... ну, и Толик, конечно, тоже... тоже тёрся, - я "ебал" Игоря и Жеку, а Толик "ебал" нас троих; а когда приходил Серёга, то "в роли женщины" запросто мог оказаться уже сам Толик, а не только Игорь, Жека или я, - писюн у Серёги был больше всех... кроме того, у Серёги уже росли вокруг писюна - у основания - длинные черные волосы, и кустик чёрных курчавых волос уже был над писюном - на лобке, и - когда Серёга, с сопением елозя и содрогаясь, кончал, на моём теле всегда оказывалась его клейкая горячая влага... нет, в жопу он мне не всовывал; хотя, нет - вру, - однажды, когда мы - я и Серёга - были вдвоём, Серёга попытался мне вставить по-настоящему, но у нас ничего из этого не получилось: мне было больно, и я от такого новшества категорически отказался.... да, отказался; а мог бы и согласиться - потерпеть немного... что - моя рука? у тебя в трусах? и в самом деле...

ну, не знаю, как она там оказалась! блин, это не рука, а какая-то Мата Хари - везде пролезет... да откуда ж я могу знать, как моя озябшая рука оказалась в твоих жаром пышущих плавках-трусиках? говорю тебе: Мата Хари... и ничего я тебе не дрочу, - не выдумывай! говорю тебе: не выдумывай, - не дрочу я тебе твоего пацана... и не поддрачиваю, - стой спокойно... ну, в трусах моя рука, в трусах, и - что теперь? вытаскивать её, что ли? пусть уже будет там... да ладно тебе! не обкончаешься... а я говорю: не обкончаешься! и вообще... ничего плохого моя рука тебе не сделает - пусть она будет там, где есть... типа - с визитом дружбы... ох, какой ты несговорчивый! ну, хочешь... хочешь - засунь свою руку в трусы мне тоже... ну-да, в трусы, - а что здесь такого? ни засады, ни капкана там нет... говорю тебе: не бойся - засовывай! ну, смелее... вот так! чувствуешь, какой он горячий? губы можно обжечь... что значит - на что я намекаю? ни на что я не намекаю, - стой... а тебе что - послышался намёк? ишь ты! какое у тебя игривое воображение...

слушай! ну давай... давай кем-нибудь прикинемся - как-нибудь приколемся! давай прикинемся, что мы сперматозоиды, выпущенные с миллионами своих собратьев из напряженно торчащего писюна одиноко взрослеющего подростка, торопливо мастурбирующего по вечерам над голубым унитазом... мальчишка, глядя на капли своей перламутровой спермы, заправит обмякший писюн в трусы и, выпустив из сливного бачка воду, выйдет из туалета, с напускной беспечностью закрывая за собой дверь, а мы...

о, нам до него, до этого взрослеющего мальчика, одиноко терзающего по вечерам в туалете-пенале свой возбуждённый член, уже не будет никакого дела: смытые, слизанные со дна унитаза шумящим водопадом, мы уже будем, обгоняя друг друга, весело нестись по канализационным трубам, и по пути нам то и дело будут встречаться другие сперматозоиды, выпущенные из сотен и сотен других писюнов, и мы, видя эту нескончаемым потоком летящую массу протеина, с удивлением вдруг откроем для себя, что, оказывается, в большом городе в одно и то же время тысячи пацанов, стоя над унитазами в разных квартирах на разных этажах, одиноко мечтают о любви, воображая рядом с собой девочек или мальчиков, женщин или мужчин... кто знает, о чём мечтают взрослеющие мальчишки, сладострастно сжимающие в кулаках свои вожделением набухающие члены, - какие грёзы терзают их юное воображение, что за картины разворачиваются перед их мысленными взорами, устремленными в собственные бушующие фантазии? дверь за спиной закрыта, шорты приспущены, полусогнутые в локтях руки ритмично двигаются...

и когда, отстрелявшись, одни покидают туалеты, им на смену - на других этажах в других квартирах - в точно такие же туалеты заходят сотни других "пулеметчиков", чтобы, сжимая в кулаках дымящиеся стволы, точно так же мечтать о заветном, приоткрыв от усердия рот, и эта бессрочная вахта, в разное время суток осуществляемая с разной - то ослабевающей, то усиливающейся - интенсивностью в разных концах большого города самыми разными, совершенно не знакомыми между собой мальчишками, есть не что иное, как бесконечная, никем не контролируемая молодая мечта о Великой Любви, ежесекундно умирающая в канализационных трубах и, как птица Феникс, возрождающаяся вновь, - слушай, давай приколемся, что мы - сладкими оргазмами рождённые юные сперматозоиды, в вечное никуда несущиеся по канализационным трубам...

блин! ты так классно сжимаешь ладонью мой колом стоящий хуй... ну-да, а я - твой, - ну и, скажи мне, что во всём этом плохого? нет, подожди! ты говори про себя - про свои ощущения.... на кой хер мне сомнительного содержания тезисы, предназначенные для не умеющих думать самостоятельно! вот именно: давай эти тезисы, претендующие на истину, оставим для избирателей - потребителей мыльных сериалов, и пусть ими пользуются-руководствуются они! а мы - это мы: это ты и я... слушай, давай... давай как-нибудь проколемся - кем-нибудь прикинемся! давай приколемся - прикинемся, что мы педерасты, прикидывающиеся добропорядочными гетеросексуалами, которые прикидываются, что только из чистого любопытства хотят разочек попробовать, что это значит - быть педерастом, - и, внутренне дрожа от нетерпения, мы будем разыгрывать друг перед другом смущение и неумелость: я стяну с тебя, лежащего на постели, сначала джинсы, потом - трусы, а ты будешь изо всех сил делать вид, что тебе неудобно и стыдно, ты будешь глупо смеяться, пытаясь ладонью прикрыть свой напряженный, залупившийся алой головкой член, а я, в свою очередь, буду отводить твою ладонь в сторону, и когда ты сделаешь вид, что ты мне уступаешь, и член твой окажется передо мной, я стану делать вид, что никак не могу решиться взять твой член в рот, - какое-то время мы будем с тобой валять дурака, демонстрируя друг перед другом свою якобы полную неискушенность... потом, словно решившись, я осторожно прикоснусь губами к сочной, как перезрелая слива, алой головке - и, замирая от невидимого блаженства, я осторожно, как будто я делаю это впервые, вберу горячую, чуть солоноватую головку твоего члена в рот, - я пососу у тебя, а ты - "в ответ" - пососешь у меня, и... дальше! дальше! - мы сами не заметим, как ситуация выйдет из-под контроля, и мы, перестав валять дурака - изображать наивную неискушенность, уже через пару минут будем жадно, сопя и кайфуя, сосать друг у друга напряженные члены, и когда, вдоволь насосавшись, я тебе прошепчу "давай", ты, разгорячённый взаимным сосанием, уже не станешь задавать мне глупые вопросы, уточняя-спрашивая, что я имею в виду, а, широко разведя полусогнутые в коленях ноги, прижимая колени к груди, тут же с готовностью подставишь мне свой жаждущий моего вторжения зад, как это сделал впервые в четырнадцать, подставив очко своему однокласснику, и я, нависая над тобой, тут же направлю нетерпеливой рукой свой залупившийся и не менее жаждущий член в твою туго стиснутую, но совершенно доступную норку-влагалище, как это впервые я сделал тоже в четырнадцать лет, вставив в попец однокласснику своему... и лишь когда, содрогаясь от ни с чем не сравнимой сладости, я кончу в очко тебе, а ты, задыхаясь от точно такой же сладости, кончишь в очко мне, мы оба вдруг снова "вспомним", что мы "не геи", и, вспомнив об этом, мы снова... снова закосим под "натуралов",- бесконечно удовлетворённые и втайне довольные, что это случилось и всё так прекрасно получилось, мы оба изобразим неподдельное смущение, но это будет уже другая история... слушай, давай! давай приколемся - давай прикинемся, что мы - тайные гомосексуалисты, прикидывающиеся гетеросексуалами, прикидывающимися, что они искренне смущены...

слушай, давай... давай приколемся - давай кем-нибудь прикинемся! "кто наблюдает ветер, тому не сеять, и кто смотрит на облака, тому не жать", - давай... подставляй попку! нет-нет, ты не ослышался - я сказал: попку... что? ты не голубой? ну, не голубой - и что с того? я тоже не голубой... а может, голубой... какая, блин, разница! голубой, оранжевый... ерунда всё это! а я говорю: ерунда! всё это только слова - словесная шелуха, шелестящая на ветру, и ничего более... а в попку - кайф! говорю тебе: кайф, - я пробовал... что значит - с кем? мало, что ли, нормальных людей? вот именно... давай! чего ты боишься? чего-чего ты боишься? общественного мнения? о, блин! озадачил... а ты что - самостоятельно думать не умеешь? да-да, самостоятельно... самостоятельно, черт побери! умеешь? так в чём же дело? э, не смеши! - все мы не педерасты, пока не попробуем... да точно, точно тебе говорю: пацану с пацаном - кайф... почему ты мне должен верить? а ты не верь - ты попробуй... никогда с пацанами не трахался? ну, тем более...

я говорю: тем более - надо попробовать! нет, это не новые веяния - это было всегда... да-да, всегда и везде, и ничего в этом нового или новейшего нет: у всех народов во все времена существовали однополые отношения, и только глупые или лукавые люди могут сегодня утверждать, что подобные отношения - удел немногих... прочем, какое нам дело до глупых! давай... ну-да, в попку, - чего ты боишься? что... что ты говоришь? "стыдно"? постой, я не ослышался? - ты сказал "стыдно"? о, боже! опять - двадцать пять, - стыдно ему... что тебе - стыдно? миллионы парней ебутся в жопу, и - ничего, от стыда не умирают, а ему, видите ли, стыдно.... блин, не будь ты таким наивным! стыдно, кому видно, но мы, если хочешь, сделаем так, что никто - слышишь? - никто никогда не увидит нашего наслаждения, и потому стыдиться кому-либо за нас будет просто-напросто некому, - мы не станем расстраивать ни случайных прохожих, ни своих высоконравственных соседей, которым, как известно, всегда есть дело до всего, что касается чужой частной жизни...

да-да, всегда были, есть и будут такие высоконравственные люди, которые считают себя бескорыстными носителями эталонов морали, и - никуда от этого не деться... нет, это не я - это они так считают, по простоте своей души ежесекундно взваливая на свои плечи бремя недремлющей заботы о моральном облике других... о, конечно, конечно! никто не лишает этих высоконравственных и бесконечно правильных людей их конституционного права иметь своё личное мнение по самым животрепещущим вопросам, но - стоят ли они того, чтобы мы, ты и я, об их мнении знали? ничего не могу сказать про тебя, а я, к примеру, не настолько любопытен, чтобы бесплатно интересоваться мнением тех, кто мне совершенно неинтересен... да, именно так: на вкус и цвет товарищей нет - у каждого из нас свои гастрономические пристрастия, и наивны те, кто думает, что можно повсеместно внедрить единое общепитовское меню...

да, я тоже об этом думал - о том, что высоконравственным и глубокопорядочным людям почему-то всегда не хватает толерантности, причем, что интересно и даже забавно: чем глубже порядочность и выше нравственность, тем меньше толерантности, так что у самых-самых глубоконравственных и высокопорядочных она испаряется вовсе... впрочем, бог с ними: "не на всякое слово, которое говорят, обращай внимание, чтобы не услышать тебе раба твоего, когда он злословит тебя", - флаг им в руки - и дачу в Швейцарии... вот именно: "что существует, тому уже наречено имя"... о, какая у тебя попка! если бы я был скульптором... или живописцем... ты спрашиваешь, хочу ли я? ты что - издеваешься надо мной, задавая мне этот в высшей степени риторический вопрос? или, по-твоему, я похож на тупоголового потребителя бесконечных сериалов и дешевых пирожков? хочу ли я.... ты разве не чувствуешь, как нежно, едва касаясь, я глажу-ласкаю твои упругие булочки? или ты не видишь, как это сводит меня с ума? ох, какая у тебя попка... какая мягкая - упруго-мягкая - попка! персик, налитый соком, и я... я не просто хочу, а - еще как хочу! я хочу! - и, как видишь, я этого не скрываю... ну, смелее! не бойся... и не стыдись...

"двоим лучше, нежели одному... Ибо если упадёт один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадёт, а другого нет, который поднял бы его. Также, если лежат двое, то тепло им; а одному как согреться?" - слышишь? слышишь, как бьётся моё горячее сердце? никогда не спрашивай, по ком звонит колокол... давай, подставляй свою попку, и мы... мы приколемся с тобой по-настоящему, - МЫ ПРИКОЛЕМСЯ, ЧТО МЫ ЕСТЬ...

у-у-у, какая она у тебя классная! ноги... ноги раздвинь... да, вот так! правильно, ноги, полусогнутые в коленях, мне на плечи, и... тихо, тихо! главное, ты не дёргайся - лежи спокойно.... что я делаю? ничего я не делаю, - я смотрю, как твой стиснутый входик, обрамленный длинными волосами, конвульсивно сжимается в ожидании... вообще-то, я люблю, чтоб очко было безволосым, и волосы мы потом тебе повыщипываем, но это - потом; а сейчас... нет, это совсем не обязательно - выщипывать волосы, - всё это, как говорится, на любителя, и если ты не захочешь... ты чего вздрогнул? щекотно? это оттого, что я коснулся головкой члена твоих торчащих волос... да, едва коснулся, едва-едва - как дуновение ветра... вот, а теперь...

теперь - ты чувствуешь? - обнаженная моя головка упёрлась в твоё туго стиснутое, на воронку похожее нежно-коричневое очко... не напрягайся! говорю тебе, не напрягайся... ну, и что с того, что ты девственник? все мы когда-то бываем девственниками... что ты говоришь? на стиснутый входик что-то давит? это не "что-то", а залупившаяся, бордовым жаром пышущая головка моего до боли напряженного члена, - это член мой замер в преддверии, и вместе с ним в предвкушении замер я... говоришь, что ты девственник - что ни с кем и никогда? ну-да, анальный девственник, - так говорят, если парень очко своё никому еще не подставлял... может, поэтому я и медлю, что ты - целочка? нет-нет, ты не напрягайся... и - не бойся... говорю: не бойся! не ты первый - и не ты последний... да, именно так: "что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем", - нет ничего нового под солнцем, и мы... мы, может, не лучше других, но и не хуже, хотя - что нам другие! какое нам дело до других? твои ноги разведены, и половинки твоей задницы-попы гостеприимно распахнуты, - мальчик мой замер у врат прекрасного, как сама юность, храма... поехали? то есть, как это - куда? в страну вечного наслаждения, благо в эту страну не нужны никакие визы...

о, какая тугая, какая горячая норка! тихо, тихо... не дёргайся! - я уже там... спокойно, мой мальчик, спокойно, - ещё никто никогда от этого не умирал... господи, какое же это восхитительное ощущение! какой это неописуемый, непередаваемый кайф - чувствовать членом горячую, туго обжимающую дырочку пацанячей задницы... всё-всё, я уже там... весь, весь там, - видишь, всё получилось! а ты боялся.... любимый... не торопи... не торопи меня, - ты же видишь, что я и так не стою на месте... о, я уже в пути - в огнедышащей пустыне, и пот... жаркий пот заливает мне глаза, - ооооооооо... какой это кайф!.. какой невообразимый, не передаваемый словами кайф... кайф, граничащий с болью... да, поначалу бывает немного больно, но это - сладкая боль, и ни один человек от боли этой еще не умер... что? теперь ты меня? ну, конечно! конечно, теперь ты меня - точно так же... да-да, именно так! ну... смелее, - твой мальчик, кумачово пламенея сочно налившейся головкой, уже подрагивает от нетерпения, и ты напрасно... ты напрасно медлишь, - жми... я распахнул врата - я замер в ожидании, - жми, мой желанный, жми... о-о-о!... какой это кайф... какой упоительный кайф - чувствовать, как в тебя проникает огнедышащий жезл! воистину: "род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки"...

С Новым годом тебя, любимый!



2.

"Вот это нашел я, сказал Екклесиаст, испытывая одно за другим. Чего еще искала душа моя, и я не нашел? мужчину одного из тысячи я нашел, а женщины между всеми ими не нашел. Только это я нашел, что Бог сотворил человека правым, а люди пустились во многие помыслы..." - слышишь? ты слышишь эти слова? ведь это про нас - про тебя и меня... о! кем мы только ни прикидывались... как заезжие комедианты, мы рядились в самые разные одежды - мы прикидывались черт знает кем: мастурбирующими патриотами, извращенцами-гомофобами, пилигримами-сперматозоидами... знаешь, мне почему-то кажется, что во все эти помыслы люди пускаются исключительно от одиночества, - каждый, приходя в этот мир, ищет форму своего кратковременного пребывания на земле...

да-да, мы все одиноки, и одиноки мы изначально - корни нашего одиночества глубоки: они восходят к самим корням бытия, и никакое опьянение общественными интересами, никакая политическая симфония не могут - и никогда не смогут - эти корни вырвать... смотри: мы пускались во многие помыслы, испытывая одно за другим, и - что мы нашли? ничего мы не нашли, - всё было ненастоящее, и мы это чувствовали, и, чувствуя это, мы снова прикалывались - снова кем-то прикидывались, и снова... снова всё было напрасно, - слушай... да, слушай: "идёт ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на кругу своём, и возвращается ветер на круги свои", и круги эти - наша изначальная, ничем не замутнённая первозданная суть...

слушай, давай... давай еще раз! да, в попку... говорю: в попку - ещё один разик... ну, то есть, по разику... что? ты хочешь меня первым? ну, давай... говорю: давай, ты меня первым... понравилось, да? понравилось... конечно, кайф! распробовал... слушай! а тебя как... как тебя зовут? ну-да, имя твоё... как ты сказал? как?!



3.

"Месяц умер, синеет в окошко рассвет. Ах, ты, ночь! Что ты, ночь, наковеркала! Я в цилиндре стою. Никого со мной нет. Я один... и - разбитое зеркало..."






----------------------------------------

Pavel Beloglinsky: СЛУШАЙ... - Final edition, 2005-12-21